Дверь за спиной девушки заперли на ключ. Макс сидел на одном из двух стульев, привинченных к полу с обеих сторон стоявшего посередине комнаты деревянного стола. Окон в комнате не было, не было и другой мебели: только грязные стены, покрытые чем-то вроде больших матрацев. На Максе был мятый свитер, рубашка с расстегнутым воротом, волосы растрепаны, косичка расплетена, несколько длинных прядей свисали ему на глаза и уши. Руки, лежавшие на столе, были скованы наручниками.
— Здравствуй, Макс.
Он поднял голову и долгим взглядом посмотрел на Хулию. Под глазами у него были темные круги, он выглядел растерянным, утомленным, как после долгой и трудной работы, так и не принесшей желанного результата.
— Наконец-то хоть одно дружеское лицо, — произнес он с усталой иронией и кивнул в сторону второго стула.
Хулия предложила ему сигарету, которую он закурил с жадностью, приблизив лицо к протянутой ею зажигалке.
— Зачем ты хотел меня видеть, Макс?
Прежде чем ответить, он некоторое время смотрел на нее. Что-то он тяжеловато дышит, отметила про себя Хулия. Он больше не походил на молодого красавца-волка, скорее, на загнанного в свою нору кролика, слышащего приближение хоря. Может быть, полицейские били его, подумала про себя Хулия. Хотя синяков вроде не видно. Нет, теперь уже больше не бьют задержанных. Больше не бьют.
— Я хочу предупредить тебя, — сказал он.
— Предупредить меня?
Макс ответил не сразу. Он курил со скованными руками, держа сигарету перед лицом.
— Она была уже мертва, Хулия, — тихо проговорил он. — Это не я. Когда я вошел в твою квартиру, она была уже мертва.
— Как тебе удалось войти? Это она открыла тебе дверь?
— Я же сказал, она была мертва… во второй раз.
— Во второй раз? Значит был еще и первый?
Положив локти на стол, Макс стряхнул пепел с сигареты и подпер небритый подбородок большими пальцами обеих рук.
— Погоди… — Он почти выдохнул это слово; казалось, он смертельно устал. — Лучше я расскажу все с самого начала… — Он снова поднес к губам сигарету, затянулся и, прищурив глаза, выпустил струю дыма. — Ты знаешь, как Менчу обозлилась на Монтегрифо. Она металась по дому, как зверь в клетке, ругалась, угрожала… Кричала: «Он ограбил меня, он ограбил меня!» Я постарался успокоить ее, мы стали говорить более разумно. И мне пришла в голову одна идея.
— Какая идея?
— У меня есть кое-какие связи. Люди, способные вывезти из страны все, что угодно. Вот я и сказал Менчу, что неплохо бы свистнуть ван Гюйса. Сначала она просто взбесилась: орала на меня, ругалась, все толковала, что вы с ней подруги, ну и так далее… Потом поняла, что тебе от этого вреда не будет. Страховка покрыла бы все, что надо, а что касается процента, который ты должна была получить от продажи картины… ну, тут мы что-нибудь придумали бы. Потом.