Увенчанная не до конца вросшими рожками голова дернулась, явно соглашаясь. Химер настороженно и цепко - насколько мог - следил за расплывающейся кляксой.
Равен со вздохом заткнул горлышко фляги пробкой, положил ее на пол, а сам отошел к жене. Оба они замерли, боясь спугнуть химереныша.
Тот шевельнулся, неловко перебрал пальцами, силясь вцепиться во что-то, чтобы было легче. Но ничего кроме огромного и бестолкового сейчас, пусть и горячо полюбившегося меча рядом не было. Пришлось неловко перевалиться на бок, затем на живот и попытаться встать на четвереньки. Худо-бедно приподняться получилось, но лапы дрожали так, будто готовы были вот-вот не то что подломиться - просто сломаться, как сухие прутики. А потом к букету ощущений добавился кашель, и Каинар просто рухнул ничком, зло шипя и стараясь дышать. Ни о каком "встать и напиться" уже и речи не шло.
Равен на это только хмыкнул. Уже не церемонясь, он опустился на пол рядом с к дрожащим химеренышем... химеренышем? - и, перевернув, помог полусесть так, чтобы тот мог на него опереться спиной. Потом подцепил нитью телекинеза флягу и снова выдернул пробку.
- Вот видишь, я ты меня не слушал.
Тот только недовольно заворчал в ответ и снова закашлялся. Длинное чуткое ухо дергалось, прислушиваясь к манящему плесканью в бурдюке. Слезящийся глаз внимательно - если это вообще возможно в таком состоянии - наблюдал за руками вемпари, хотя, признаться, видел химереныш колбасу. Синюю такую. В крапинки.
Равен поднес горлышко фляги к губам Каинара и теперь смотрел, как тот пьет - с голодной жадностью, захлебываясь и иногда расплескивая алую влагу. Вот только она, попадая на серо-грязную в полосах кожу, тут же впитывалась. Когда сосуд опустел, крылатый отложил его в сторону, прямо на пол, и молча обнял отощавшего от голода Хранителя, стараясь согреть. И плевать, что вонь такая, будто рядом помойку разворошили, что руки чувствуют только кожу да кости под рваным тряпьем, заменявшим одежду.
И химер неожиданно дался. Не забился, не зарычал. Хотя мог бы - после такой порции крови-то. Вместо этого он прикрыл глаза и позволил себя держать, сделав зарубку на память, что эта клякса хоть и сделала когда-то давно нечто крайне неприятное, стоила нынешнего доверия.
- Вот и умница, - проговорил Равен, едва только понял, что подмешанное в кровь снотворное подействовало, и его подопечный засыпает. - Теперь и в божеский вид тебя можно привести...
Он поднялся, подхватывая на руки легкое тело, и зашагал в галерейку, соединявшую дом с баней. Инайя усмехнулась, оценив находчивость мужа, потрепала за ухом присмиревшую кошку и поплыла следом.