— Надеюсь, ты им сказала, что после этого процесса тебе придется лечь в больницу! Они что там, с ума посходили? Тащить больную старушку за тридевять земель…
Лойял дипломатично прервал его:
— А что за процесс вам придется судить, мэм?
Гам обмакнула кусочек кукурузного хлеба в сироп:
— Какой-то ниггер увел трактор…
Фариш сказал:
— И что, из-за этого ты попрешься в чертов город?
— Да, мальчики, в мое время, — безмятежно проговорила Гам, — никто не занимался глупостями вроде суда присяжных.
Харриет постучала в дверь пальцем, подождала минутку, потом тихонько приоткрыла ее. В полумраке спальни ее тетушка мерно похрапывала на белом покрывале, очки лежали рядом, кот свернулся под ее боком.
— Тэт? — неуверенно спросила Харриет. В комнате пахло лекарствами, лимонной вербеной, ментоловой мазью против артрита и пылью. Старый вентилятор медленно разгонял душноватый воздух.
Тэт не шевелилась. В комнате было прохладно и совершенно тихо, если не считать ровных вдохов тети. На столике у кровати стояли фотографии в серебряных рамах: судья Клив и прабабушка Харриет, мать Харриет перед первым балом, в перчатках до локтя и с начесом на голове, раскрашенная вручную фотография мистера Пинка, супруга Тэт. На массивном трельяже размещались личные вещи Тэт: кольдкрем марки «Пондз», вазочка со шпильками, набор щеток для волос и ее единственная красная помада — уютная маленькая семейка, как будто собравшаяся для группового портрета.
Слезы подступили к глазам Харриет. Она с размаху шлепнулась на кровать.
Тэт аж подскочила от испуга и открыла глаза.
— Господи помилуй! Харриет? — дрожащими руками она нащупала очки. — Что случилось? Где твой дружок?
— Он пошел домой. Тэтти, ты меня любишь?
— Что произошло? Детка, который сейчас час? — Тэт, прищурившись, взглянула на часы. — Ты что, плачешь? — Она протянула руку и пощупала лоб Харриет, но он был холодный и влажный от пота. — Да что же с тобой такое?
— Можно, я останусь на ночь?
Сердце Тэт упало:
— Деточка, ты же видишь, бедная Тэтти и так полужива от этой аллергии… Ну скажи мне, что все-таки приключилось? Тебя кто-то обидел?
— Позволь мне остаться, я буду вести себя очень тихо…
— Дорогая, дорогая моя, ты же знаешь, я всегда тебе рада, но понимаешь..
— Ну почему ни ты, ни Либби, никто не хочет, чтобы я оставалась на ночь?
Тэтти тяжело вздохнула. Все-таки дети — ужасная головная боль, как хорошо, что у нее нет своих.
— Харриет, ну-ка успокойся, давай возьмем календарь и выберем день на следующей неделе, я к тому времени уже приду в себя…
Она замолчала. Девочка плакала, вытирая слезы грязным рукавом футболки.