— Что? — спросил отец.
— Я ничего не сказала. — Ее голос прозвучал тихо и хрипло.
— Но ведь хотела сказать! — Отец изобразил приветливую улыбку. — Скажи мне, дочка.
— Оставь ее, Дикс, — еле слышно прошептала мать. — Ты же видишь, девочка устала.
Отец повернул к ней голову резким гневным движением, которое Харриет так хорошо знала.
— Ну и что ж, что устала? — спросил он. — Я тоже устал. Я проехал восемь часов на машине, чтобы повидать ее. Об этом ты забыла? И что, теперь мне уже нельзя и поговорить с моей дочерью?
Когда они наконец ушли в девять часов вечера, Харриет в изнеможении опустилась на высокие подушки. Она боялась заснуть, вполне допуская, что проповедник решит вернуться в ее комнату. Конечно, приезд отца был вовсе не ко времени, но сейчас семейные проблемы отошли по важности на самый задний план. Гораздо больше Харриет теперь занимала мысль: что сделает проповедник, когда узнает, что Дэнни Ратклифф мертв?
А потом она вспомнила про стеклянный шкафчик, где хранилось оружие, и сердце ее еще сильнее сжалось. А вдруг отец полезет проверять, все ли на месте? Он это делал не так часто, но все же. Может быть, не стоило выбрасывать револьвер в реку? Лучше было бы спрятать его у себя во дворе, а потом тихонько положить на место?
Слишком поздно, к тому же таким образом она заткнула самый болтливый рот в Александрии. Хилли теперь подумает дважды, прежде чем рассказывать небылицы. А потом пройдет время, и люди быстро обо всем забудут. Люди вообще ни на что не обращают особого внимания. Скоро все улики, которые она оставила, зарастут сором. Ведь то же самое случилось и с Робином, верно? Улики заросли сором, и теперь никто никогда не узнает о том, что произошло на самом деле. Внезапно ей пришла в голову неприятная мысль, что, возможно, двенадцать лет назад убийца Робина размышлял примерно о том же.
«Но я ведь никого не убивала! — чуть не закричала она. — Я не убивала! Он сам утонул! Что я могла сделать?»
— Что с тобой, малышка? — встревоженно спросила сестра, которая пришла поменять капельницу. — Тебе что-нибудь нужно?
Харриет лежала на постели, засунув в рот костяшки пальцев и полными слез глазами рассматривая щели на потолке. Нет, она его, конечно, не убивала, но он был мертв по ее вине. А теперь оказывается, что, может быть, он и пальцем Робина не тронул. В конце концов Харриет зажгла свет и раскрыла биографию капитана Скотта, которую оставил ей на тумбочке отец. Но слова расплывались перед глазами, а каждая фраза приобретала какой-то совершенно независимый, сверхъестественный смысл. Казалось, капитан Скотт пытался поговорить с ней со своих далеких заоблачных берегов, что-то объяснить, доказать. Она представила себе, как он лежал в палатке, а рядом догорал огарок последней свечи и как он немеющей рукой писал в своем блокноте горькие строки о провале дела всей его жизни. Да, он пошел на риск, он храбро бросился на покорение ледяной пустыни, которую невозможно было покорить, он достиг мертвого центра земли, и что же? В конце концов, все его мечты оказались сломлены, надежды не оправдались. Какие горькие думы думал он, когда лежал среди тел мертвых друзей, готовясь перейти в мир иной? Харриет глядела прямо перед собой невидящими от слез глазами. Она тоже познала вещи, о которых еще пару месяцев назад не имела представления, и вдруг ей пришло в голову, что она разгадала тайное послание капитана Скотта: «Победа и поражение, в общем-то, ничем не отличаются друг от друга».