Вепрь – Гюрзе:
Чем вызвана задержка? Если в течение двух суток артефакт не будет у меня в руках, я разорву контракт.
Гюрза – Вепрю:
Делаем все возможное. Ждите.
В безвыходной ситуации все чувства обостряются.
«Наверное, – размышлял Глеб, слоняясь по бункеру, – это качество досталось людям от их диких предков, вынужденных ежедневно бороться за жизнь, вступая в схватку со свирепыми хищниками, с безжалостными силами природы, с такими же обреченными на вечный бой сородичами».
Вот и он, оказавшись взаперти в бетонной пещере бункера, почувствовал себя отчасти пещерным человеком. Логика, рассудительность отступили на второй план, а откуда-то из глубин подсознания пришла злость и твердое желание сыграть в свою игру, сделать все по-своему, наперекор обстоятельствам и воле Акундина.
Прижавшись к шершавой стене, Глеб чутко вслушивался в неясные отзвуки, наполнявшие подземелье. Вот где-то далеко прогрохотал поезд метро. Вот чуть слышно падают капли воды. Ровный фоновый шум – это тоже вода, ревущий поток, проносящийся по трубе. Изнанка города, неведомый для большинства москвичей мир подземных ходов, тоннелей, каверн, рукотворных и природных пещер, подвалов и склепов, технологических помещений и заброшенных военных объектов, монашьих келий и тайных узилищ, линий обычного и секретного метро, связанных воедино коридорами, переходами, лазами, гротами, представился Глебу трехмерным лабиринтом, запутанной головоломкой, требующей немедленного решения. Но прежде еще предстояло выбраться из бункера.
Неожиданно захотелось подстегнуть организм каким-нибудь стимулятором. Глеб хорошо помнил, как это – когда сознание расширяется до невообразимых пределов, когда знаешь и понимаешь все, а мир вокруг становится совсем другим, необычным, замысловатым, но в то же время более понятным.
В тросиках тонких
Запуталось сердце,
Как птица в силках
Стучится и бьется,
Откроешь в груди
Заветную дверцу
И видишь – дай слабину —
И сорвется.
А чтоб не провисали тросики,
Нужны хорошие «колесики»!
«Неужели правду говорят, что бывших наркоманов не бывает», – вздрогнул Глеб.
Стихи, написанные в «торчальный» период жизни, всплыли из памяти сами собой, а за ними потянулись те воспоминания, от которых он хотел бы избавиться. Хотел – да не мог.
Чтоб не болела голова,
Нужна хорошая трава.
А если заболит душа,
Не вылечишь без гашиша.
Он много чего написал тогда, особенно когда мучился в череде ломок, пытаясь в очередной раз «соскочить».
Сломаю пальцы,
Посею в поле.
Пусть ногти зайцы
Грызут на воле.
Не все стихи были такими мрачными и безумными. Например, Глеб буквально за несколько минут, на волне «прихода», сочинил несколько глуповатых куплетов, которые в итоге стали чуть ли не народной студенческой песней, исполняемой по всем общагам столицы: