Так вот, слабость в мире этом нужна для двух самых важных, самых жизненных дел.
Для развития и для любви.
ВЫШЛО
голубиная притча
Все жирели и наглели, а сизарьку Хромику доставались остатки или ничего вовсе. Уже начали перья хохлиться; ножки сохнуть, летал мало, все спал на карнизах…
Однажды на Пенсионерской Площади насыпано было много, стая клевала бешено, а он маялся, как всегда, в сторонке. Вдруг: пах! — пах! — nyxx! Взлетели все разом. Это с ветки Ворона бросилась.
Пока опомнились, успел что-то клюнуть.
Ршил: в следующий раз по-вороньему налечу.
По-Вороньему!
Вышло! Упал с крыши в клюющую толкотню — всех как сдунуло. В стае теперь он самый толстый и самый главный.
А там, в сторонке, — еще какой-то одинокий нахохлившйся экземпляр.
Гнать его! Гнать в три шеи!
ВЛ. мне хочется рассказать вам свою историю. Может быть, она представит для вас некоторый исследовательский интерес.
И послужит кому-нибудь предостережением…
Отец мой сразу после войны стал жертвой ложного обвинения и пропал навсегда. Кроме меня, у матери было еще трое, я был старший. Была еще престарелая бабушка.
Всю семью выставили на улицу. Мама пошла в колхоз, там в гумне нас приютили. Сейчас, когда рассказываешь кому-нибудь из молодежи, слушают с недоверием… Не верят также, например, что в колхозе после восьмого класса я за два летних месяца заработал себе на кепку. Они сейчас за один день зарабатывают больше.
Мама пошла в доярки. За работу в то время почти ничего не платили, но она не умела работать плохо. Окончил обязательные 7 классов, дальше учиться не собирался, хотел работать. Но мама все-таки заставила меня пойти в среднюю школу. Для этого надо было ехать в город и жить в интернате.
Зимы ходил в пиджачке, пальто не было.
По выходным голодал. Дома не было даже черного хлеба, питались полугнилой картошкой…
Из школьной жизни основное воспоминание — издевательства и насмешки. На переменах, а иногда и на уроках в меня кидались огрызками колбасы или свинины, а я отворачивался и глотал слюну.
(Гораздо позднее, изучая психологию, я узнал, что есть люди, которых действительно не задевают насмешки и издевательства. Для меня это было просто невероятно.)
С содроганием вспоминаю сейчас, будто это было вчера, с какой изобретательностью надо мной, дошкольником, издевались взрослые дяди… Сколько помню свое детство и юность — всегда я, хилый, долговязый, рыжий и конопатый, был чем-то вроде шута при средневековом дворе. Так и свыкся с мыслью, что если кому-то приспичит над кем-то поиздеваться, то этим кем-то буду всегда я…