Я виноват, конечно! Грубая неосторожность: сперва надо было нюхнуть скамеечный ветерок, сразу же уловил бы, что у бабушки злокачественная псинофобия, что ее подружка в далеком детстве пострадала от взбесившегося бродяги… А теперь и у малыша будет собакобоязнь и общий страх перед жизнью. Вот сложности-то какие Ну что же, теперь прием. Сядь удобно, спокойно. Расслабься… Свободней… Вот так. Смотри мне в глаза (ты их уже хорошо представляешь — шоколадные с лимонными искорками), смотри ласково, как тебе хочется, не стесняйся. Можешь погладить, да, это я люблю…
А теперь внимательно-внимательно слушай. Ты знаешь, что наше племя лгать не любит, потому что ложь отвратительно пахнет, за километр чую, кто лжет, а уж если приблизится…
Против шерстки начну, не взыщи. Ты завязла в себе, по уши, по глаза и выше. Много лет, говоря по-нашему, занимаешься ловлей одной и той же блохи, которую величаешь то ненормальностью, то шизофренией, то неприспособленностью. А притом — нормальна, слишком нормальна, дитя мое! Такой нормальной нельзя быть.
Это ужасная психическая нагрузка! (Скажу по секрету: я даже не дал Хозяину дочитать твое письмо, — у него был бы нервный припадок. Знаю его не первый год и лечу как могу.)
Так вот: буксовка в своей скорлупке. Говорю тебе по этому поводу свое «ГАВ». И другое скажу — что чую. Ты хорошая, искренняя, добрая, нежная. Верная, никогда не предашь. Можешь пожертвовать собой ради первого попавшегося пса, разжалобит. И можешь быть удивительно красивой, уж мне-то поверь!
У тебя громаднейшие возможности — быть счастливой, дарить счастье! Гав! Давай носиться, скоростью хвалиться! Хвост за-драв! — Брав! Прав! Здрав! Гав! Давай кусаться, бегать и смеяться! Гав! — и никаких проблем!
Я твои проблемы — съем!
А знаешь, и среди нас, псов, встречаются запроблемпсованные. Вот, например, наш дворовый Пуська-Короткохвост. Три пунктика у него: во-первых, короткий хвост.
Действительно, коротковат, такой от рождения.
Во-вторых, шерсть пегая, а не черная, как ему хочется, — он полагает, что нормальная шерсть только черная, как у меня. И третий: одно ухо висит, другое торчит. А он считает нормальным, чтобы висели оба, такое мнение внушила ему в щенячестве одна глупая, закомплепсюканная вислоухая моська.
По причине вышеозначенных пунктиков этот самый Пуська занят неотрывно своей драгоценной персоной: то приминает ухо, то выискивает на помойках кучи угля или сажу какую-нибудь, чтобы вымазаться.
А главное его занятие — безуспешные попытки поймать свой хвост: ты видела, наверное, как это некоторые псы делают, — вертится-вертится по кругу, а кончик-то убегает-убегает — такой вот заколдованный круг.