Но матерью Люба была хорошей, нежной, заботливой, только иногда от гнева косточки на её пальцах белели, но тогда она выбегала на лестничную клетку и курила, курила, выдыхая сизый дым, а потом возвращалась в квартиру спокойной и бледной.
Иван ушёл от неё, но дочь забрать не решился, понимая, что для Любы Маша единственное, что осталось не затопленным несчастьем. Люба запретила ему общаться с Машей, он не сопротивлялся, просто часами наблюдал за девочкой, как она о чём-то думает. От долгого взгляда и скользящих солнечных зайчиков лицо Маши изменялось, Ивану казалось, что сквозь черты матери проступали его собственные черты, и чем больше он смотрел, тем больше она походила на него. Её нос чуть удлинялся, губы делались суше, глаза становились более спокойными и властными, стремясь по-мужски изучить и подчинить окружающий мир. Иногда Иван натыкался на взгляд Маши, и ему казалось, что она всё понимает и хранит их секрет. Он не пытался ничего изменить, продолжая содержать жену, поэтому у Любы было полно свободного времени, чтобы стеречь дочь от отца и не давать проявляться его чертам.
Марина потянула одеяло, оно осталось неподвижным; дрожа от холода, она прижалась к Михаилу, тот недовольно дёрнул плечом. Марина поцеловала кончики его волос, бесшумно встала, вошла в кухню. Первым делом она всегда выпивала стакан воды — это очень полезно для желудка и способствует хорошему цвету лица.
Стоя под струёй горячей воды, она всё перебирала в памяти подробности вчерашнего вечера. После ужина Миша довёз её до дома, выходить из машины совсем не хотелось, но она прекрасно понимала, что оказаться в постели с малознакомым мужчиной — не самый верный способ найти спутника жизни, хотя мораль обычно не слишком беспокоила её. Но все ненужные пробы и ошибки она совершила за последние тридцать семь лет, теперь пора жить начисто — таково было её наиновейшее убеждение. Предчувствие, что ВРЕМЯ ПРИШЛО, и раньше посещало её, потом, правда, незаметно исчезало, растворяясь в повседневных заботах и неудачах, но Марина не была бы Мариной, если бы со всей страстностью, свойственной её натуре, не кидалась бы во вновь появившееся ощущение «момента истины». С детства её мучили острейшие подозрения на собственный счёт — нелепые мысли об избранности. То ли румынская сказка о женщине из их рода, счастливой жертвенной ослице, которой предстоит невероятная судьба благодаря семейным реликвиям спасти себя и заодно всё оставшееся человечество, то ли присущая ей способность фантазировать и, напротив, полное отсутствие умения анализировать сбивали Марину с пути житейской мудрости. В век кока-колы, Бритни Спирс и высоких технологий вряд ли приходится верить в возложенную на тебя небесную миссию, портрет Бога поистёрся, его влияние на жизнь отдалилось, да и возраст не тот, да и грехи в рай не пустят, поэтому нужно уж точно проверить его и свои чувства, убедиться, тот ли он, кто тебе нужен.