– Конечно, молод, всего пятьдесят пять стукнуло.
– Сколько? – не поверил я своим ушам.
– Пятьдесят пять.
– Не может быть!
– Как не может? – закипятился Дорн, – чтобы я не знал, сколько лет троюродному племяннику жены моего двоюродного брата?!
– Стоп! Спокойно, Влад, спокойно. Выдохнул, а теперь вдохнул. Спокойно.
– Что ты там бормочешь? – заинтересовался кузнец.
Выдох, вдох.
– Скажи, Дорн, – медленно проговаривая слова, спросил я, – только отвечай да или нет. Это твой родственник?
– Да.
– Ему пятьдесят пять лет?
– Ну да.
– Ты считаешь его молодым?
– Ну молод он еще, но...
– ДОРН!
– Да.
– Что да?
– Молодой еще.
Вдох. Выдох.
– Дорн, скажи мне, пожалуйста, – ласково обращаюсь к сумасшедшему, – я младенец?
– Нет.
– Но мне всего тридцать четыре, мне еще, наверно, подгузники надо носить.
Дорн, опасливо поглядывая на меня, стал бочком пробираться к выходу из лавки.
– Ты, Влад, посиди тут немного, а я сейчас Нату приведу. Я понимаю, устал, перенервничал. Виданное ли дело в погань идти ничего не умея. Тут у любого здоровье пошатнется. Ты сиди и не волнуйся, я быстро.
– Сидеть!!!
Спасибо командир за привитые навыки командного голоса. Дорн плюхнулся на задницу посреди лавки. Покупатели резко отшатнулись.
– Скажи друг мой, а зачем мне понадобилась Ната? – спросил я.
– Ну, она лекарь хороший.
– Не лекарь, а магиня Жизни и не мне она нужна, а тебе.
– Почему мне? – тупит Дорн.
– Потому что ты либо ослеп, либо сошел с ума.
– Я? – удивляется Дорн.
– Ну не я же.
Задумчивый взгляд кузнеца.
– Повторяю для особо здоровых. Ната нужна тебе.
– Почему?
– Либо у тебя очень плохое зрение и ты видишь перед собой взрослого мужика вместо восемнадцатилетнего пацана, либо ты сошел с ума, говоря, что пятьдесят пять лет для человека это молодость.
– Какого человека? – недоумевает Дорн.
– Этого!
Потеряв всякое терпение я подымаю за шкирку подошедшего, так кстати, пацана со свертком, переношу его через прилавок и показываю Дорну.
Дорн внимательно осматривает пацана, который от удивления даже не пытается барахтаться.
– Это не человек, это мой родственник, – важно заявляет кузнец.
Я сейчас сам сойду с ума. Отпускаю пацана, сажусь на пол рядом с Дорном.
– И почему твой родственник не может быть человеком? – спокойно, безразлично и устало спрашиваю я.
– Потому что он гном.
– Кто гном?
– Он. Между гномом и человеком не может быть потомства и так как он мой родственник, он гном.
– А почему не человек? – туплю уже я.
– Потому, что я гном.
Занавес.
Сижу на полу, закрыв глаза. До ушей доносится стандартный звуковой фон базара. Люди спрашивают, торгуются, спорят и, наконец, заключают сделки. Люди.