— Не бери в голову. Слушай, ты еще помнишь, зачем ко мне обратилась?
— Блин, само собой. Давай, Кэтлин, хватит ходить вокруг да около, расскажи мне наконец, что ты там обнаружила. — Она покатилась со смеху, придя в восторг от собственного остроумия. Кэтлин ограничилась снисходительной улыбкой.
— Готова услышать новость? В организме твоего СЕ почти отсутствуют антитела против вирусов Менискуса.
— Почти отсутствуют? Ничего не понимаю. Он же не заразился. Он должен был вырабатывать антитела.
— Но не вырабатывает. Мэдди, он вообще не вырабатывает никаких антител для каких бы то ни было вирусов Менискуса.
— Но он должен, — снова повторила Мэдди, на что Кэтлин недовольно покачала головой. — Кэтлин, да аквариум кишмя кишит этими вирусами. Ты хочешь сказать, что не обнаружила признаков инфекции?
— Я тебе говорю, что не нашла никаких следов антител. Как давно он там находится?
— Достаточно долго. Кэтлин, ты уверена, что вирусов нет?
— Бог мой, я не говорила, что вирусов нет. Я сказала, нет антител.
— Подожди, совсем запуталась.
— Он заразился?
— Нет! Именно это мне и непонятно. Тогда почему я не вижу повреждения тканей в отчетах «И-МИДЖа»? Вирусы уже давно должны были сожрать его живьем.
— А вот этот вопрос уже не ко мне. Я могу сказать тебе лишь следующее: уровень гистамина у него в норме, у СЕ нет антител для любого известного мне организма, несущего в себе палочки Y-чумы, включая твой, а все остальное выглядит совершенно нормальным.
— Нет, — сказала Мэдди. — Полный бред. Это невозможно.
— Я тоже так вначале подумала. Поэтому провела все, какие только могла, анализы и проверила тканевый сок, который ты прислала. На ум приходит лишь одно сравнение: словно иммунная система этого человека перенесла значительные повреждения или сильно ослабла. Такие люди не реагируют на вирусы. Они просто валятся без сил и умирают. Именно так обстоит дело с этим твоим СЕ, за одним исключением.
— Он жив, — договорила Мэдди.
— Точно. Если выразиться точнее, инфекция не распространяется. Вирусы не размножаются. Они просто — скажем так — погибают по естественным причинам.
— Ты раньше сталкивалась с чем-либо подобным? Кэтлин задумчиво прикусила губу.
— Ты знакома с его историей?
— Нет. А что?
— Ну, на мой взгляд, это очень похоже на врожденную невосприимчивость к Y-чуме.
— Кэтлин… — Мэдди заколотила мелкая дрожь. Она не могла говорить, мысли разбегались во все стороны. — Кэтлин, спасибо. Огромное тебе спасибо.
— Но, Мэдди, почему…
— Мне надо идти. Пока.
— Но ведь…
Голос Кэтлин затих, когда Мэдди прервала связь. Она схватилась за голову и стала яростно дергать себя за волосы. Доктор Бальдино по-прежнему видела свое отражение на черной стеклянной поверхности венецианского окна и изрядно удивилась тому факту, что от всей этой мыслительной деятельности у нее еще не повалил дым из ушей, потому что чувствовала она себя как какой-нибудь робот из фильмов пятидесятых годов, у которого произошло короткое замыкание.