Энтони почувствовал приступ внезапной острой боли от её слов. Она не доверяла ему. Знать это было не очень лестно. Хотя он не мог упрекать её за недоверие. Эмма тоже не до конца ему верила.
Бренд тяжело сглотнул и посмотрел на жену.
– Я… я не был на втором месте?
– Никогда, – слёзы опять потекли по щекам Сесилии. – Но после того, как мы поженились, я начала сомневаться, что ты когда–нибудь любил меня по–настоящему. Время шло, ты становился всё холоднее и холоднее, и я… я решила, что ты хотел меня только из–за Энтони. Вы всегда соревновались друг с другом, а я была просто ещё одним призом. Когда ты меня заполучил, ты потерял всякий интерес.
Энтони поморщился. «Он не мог говорить за Бренда, но сам он был вынужден признать, что в его ухаживании за Сесилией был элемент соперничества. Она была самой красивой девушкой в округе, поэтому он решил, что он, лихач Энтони, всеобщий любимец, заслуживает её».
Иногда он сам себе очень не нравился.
Забыв о том, что они с женой в галерее не одни, Бренд сказал охрипшим голосом:
– Как ты могла такое подумать, Сесси? Ты – единственная женщина, которую я когда–либо любил. Но ты никогда не говорила, что любишь меня, ни разу.
– Ты тоже никогда не говорил, что любишь меня, – решительно ответила она.
– Сначала это казалось не нужным, – сказал он. – Потом я не мог, потому что начал думать, что ты вышла за меня из–за денег и положения в обществе. Это было, как… как кислота, разъедавшая меня изнутри.
Рыдая, Сесилия сделала шаг в его объятия.
– Ох, Бренд, Бренд! Почему мы так же не поговорили много лет назад? Я всегда тебя любила, даже когда была уверена, что ты не любишь меня.
Бренд лихорадочно прижал жену к себе, в его глазах тоже заблестели слёзы. Они надолго прильнули друг к другу. Потом он поднял глаза и, запинаясь, произнёс:
– Энтони, мне так жаль! Я отвратительно вёл себя. Я хотел обвинить тебя в крушении моего брака, потому что это было проще, чем искать причины в себе самом. Ты сможешь меня простить?
Энтони понял, что ему представился великолепный шанс повести себя, как взрослый человек.
– Я тоже очень виноват, Бренд. Я не хотел верить, что Сесилия предпочла тебя, поэтому наговорил такого, чего ни один мужчина не должен говорить другому. Прости, – он протянул Бренду руку.
Бренд схватил её и горячо пожал. С удивительным для него самого удовольствием Энтони осознал, что они снова могут быть друзьями. По правде говоря, он скучал по Бренду гораздо больше, чем по Сесилии.
Эмма, ообрительно взиравшая на всё это, незаметно кивком указала ему в сторону двери. Поняв намёк, Энтони завершил рукопожатие.