Драгоценные, прекрасные мгновенья, которые я вспоминала потом сотни и сотни раз, всю свою жизнь. Иногда представляла себе, как мы вместе дошли до дома, выпили за наше будущее счастье и вскоре поженились. И жили счастливо до самой старости.
Однако ты знаешь, что этому не суждено было сбыться.
Вернемся назад. Мы дошли до середины улицы, до дома мистера Коннели, откуда, как обычно, доносились тоскливые звуки волынки, когда Альфред сказал:
— Ты можешь взять расчет, как только вернешься в Лондон.
— Расчет? — резко остановилась я.
— У миссис Лакстон. — Он улыбнулся мне. — Мы ведь женимся, так что тебе больше не придется ее одевать-раздевать. Уволишься, и сразу уедем в Ипсвич. Хочешь — будешь работать со мной. Вести счета. Или займешься шитьем?
Взять расчет? Оставить Ханну?
— Нет, Альфред, я не могу, — твердо сказала я.
— Почему же не можешь? — Его улыбка стала растерянной. — Я ведь увольняюсь.
— Ты это ты, — я с трудом подбирала слова, изо всех сил желая, чтобы он понял. — А я горничная, камеристка. Ханна без меня не справится.
— Да справится она! Наймет другую. Ей все равно, кто будет складывать ее перчатки! — вспылил Альфред. Потом взял себя в руки и сказал уже мягче: — Ты слишком хороша для этой работы, Грейс. Ты заслуживаешь большего и должна жить своей жизнью.
Я не знала, как объяснить ему, что Ханна, конечно же, найдет другую служанку, только ведь я больше, чем служанка. Что мы привязаны друг к другу с того самого дня, в детской, когда нам обеим было по четырнадцать, и я гадала, как это — иметь сестру. Когда неожиданно соврала мисс Принс и сама испугалась.
Что я дала слово. Что Ханна попросила никогда не бросать ее.
Что мы — сестры. Тайные, но сестры.
— Кроме всего прочего, — продолжал Альфред, — мы ведь будем жить в Ипсвиче. Как же ты сможешь сохранить работу в Лондоне? — Он дружески сжал мою ладонь.
Я вдруг сообразила, что уворачиваюсь от его взгляда. Такого прямого. Такого искреннего. Альфред не поймет моих колебаний. Я почувствовала, как все мои аргументы тают, исчезают в неведомой дали. Нет таких слов, чтобы убедить его, заставить сразу понять то, на что мне понадобились годы.
И я поняла, что никогда не смогу получить их обоих. Альфреда и Ханну. Что пришло время выбирать.
По телу разлился ледяной холод.
Я выдернула руку из руки Альфреда и начала нескладно просить прощения. Бормотала что-то про ошибку, страшную ошибку.
А потом я побежала. И не оглядывалась, хотя точно знала, что он так и стоит под желтым уличным фонарем. Смотрит мне вслед — как я тороплюсь вдоль по улице, стучусь в дом, жду, когда тетя меня впустит, и исчезаю за дверью. И я закрыла ее за собой — дверь в то, что могло случиться.