Красная армия вцепилась в него мертвой хваткой: отсюда планировалось вести наступление для соединения с войсками Волховского фронта и прорыва блокады. Однако силы были слишком неравны, и в конце апреля сорок второго года советские части отступили с левого берега, заняв позиции в районе Невской Дубровки. На господствовавших на левом берегу на высотах закрепилась немецкая артиллерия.
Именно этот участок фронта, ставший могилой для двухсот тысяч советских и пятидесяти тысяч немецких солдат, выбрал Отто Скорцени в качестве коридора для возвращения группы «Кугель». Решение могло показаться парадоксальным, но только на первый взгляд. Интенсивность немецкого огня и высокий уровень потерь среди советских частей, удерживающих правый берег Невы почти автоматически означали низкий уровень контроля со стороны НКВД. Если человека, двигавшегося в направлении Ладоги, проверяли на каждом шагу, то смертников, отправлявшихся в Невскую Дубровку, вряд ли проверяли вообще. Пересечь Неву в этом месте было практически невозможно: немецкая артиллерия немедленно открывала шквальный огонь при каждой попытке установить переправу. Поэтому для всех, кто пытался покинуть город в этом направлении, дорога заканчивалась на правом берегу Невы — дальше начиналась территория смерти.
Трижды передав в эфир позывной "Зигфрид возвращается", Рольф разбил рацию несколькими выстрелами из «Вальтера». Затем обошел особняк, методично поливая бензином шторы и мягкую рухлядь, разбросанную по комнатам.
— Никогда не оставляйте следов, старина, — подмигнул он Раухеру. — Хотя мы и так порядочно наследили, оставив в подвале этого идиота-сержанта.
Он критически оглядел Морозова с ног до головы. Раухер выглядел довольно жалко — перевязанная лодыжка, порванный пиджак, трехдневная щетина, зато во рту неизменная мятая папироса.
— Вам надо будет достать солдатскую форму, — сказал ему Рольф. — И хотя бы какие-то документы.
— У меня есть прекрасные документы, — возразил Морозов. — Я с этими документами жил тут шесть лет.
Рольф улыбнулся, но на этот раз его улыбка показалась Раухеру улыбкой тигра.
— Мы собираемся проникнуть на передовую, — снисходительно объяснил он. — Штатским там не место.
— И где же мы достанем солдатскую форму? — подозрительно спросил Морозов. Ему все больше казалось, что диверсанты воспринимают его как досадную помеху, и что они с удовольствием бросят его на произвол судьбы при первой подвернувшейся возможности. Может быть, отсутствие формы — это только предлог для того, чтобы его здесь оставить?
— Убьем кого-нибудь, — равнодушно пожал плечами Бруно. — Кого-нибудь, похожего на вас.