— Их и сейчас не меньше, — усмехнулся Лев. — Только как справедливо заметил еще один поэт, "большое видится на расстоянье". Ты уверен, капитан, что смог бы определить, кто из твоих современников действительно велик?
Шибанов сорвал травинку, сунул в рот и принялся жевать.
— В чем-то ты, конечно, прав, Николаич. Но все равно прожить триста лет было бы здорово…
— А мне бы хотелось, чтобы изобрели такое средство, чтобы люди вообще не болели, — сказала Катя. — Пусть живут не триста лет, а семьдесят — но только здоровыми.
— Да чего тут изобретать, — удивился Шибанов. — Не пей, не кури, спортом занимайся — вот и не будешь болеть.
По лицу Кати пробежала тень.
— У меня мама не пила и не курила. А потом заразилась тифом и умерла.
Капитан крякнул.
— Извини, Катюш. Я ж не про заразу…
Повисло неловкое молчание. Гумилев, чтобы разрядить обстановку, спросил:
— Как думаете, этот Жером — он француз или испанец?
— Маловато данных, — тут же откликнулся Шибанов. — Вообще у нас в Таганроге и в Ростове таких тоже хватало. На армянина он не слишком похож, а вот на осетина — вполне.
— А акцент?
— Ну, пожил за границей, вот и акцент…
Открылась дверь, и во двор вышел Теркин. Вид у него был обескураженный.
— Катюша, тебя просят.
— А чего там было-то? — Катя вскочила, поправила падавшую на глаза светлую челочку. — О чем спрашивал?
— Не велено рассказывать, — покачал головой Василий. — Но ты иди, не боись. Он не кусается.
— Я и не боюсь, — обиженно дернула плечиком Катя. — Подумаешь…
И гордой походкой двинулась к казарме, в которой размещался класс немецкого.
— Ладно, пехота, колись, чем там этот Жером интересуется, — сказал капитан, когда Катя скрылась за дверью. — Тут все свои.
— Думаешь, я шутки шучу? — нахмурился Василий. — Он мужик серьезный, не то, что некоторые. До тебя очередь дойдет, сам все узнаешь. Николаич, дай папироску.
— Ну и ладно, — Шибанов сплюнул травинку. — Ты у меня тоже чего-нибудь попроси…
Катя отсутствовала минут пятнадцать. Вернулась бледная и как будто бы чем-то испуганная, но говорить, что происходило в классе, тоже наотрез отказалась,
— Саша, теперь ты иди, — сказала она, садясь на траву. — А Лев после тебя…
— Можете меня даже не спрашивать, о чем мы с этим Жеромом разговаривали, — буркнул Шибанов. — Все равно не скажу.
Капитан пробыл в классе дольше всех — около получаса. Для Гумилева время тянулось мучительно медленно. Он пытался представить себе, в чем может заключаться экзамен, и почему Жером запрещает курсантам о нем рассказывать, но так ничего и не придумал. Проще всего было предположить, что экзамен как-то связан с загадочными способностями Кати и Теркина. Но имелись ли такие способности у Шибанова, Лев не знал, а в отсутствии их у себя был совершенно уверен. О чем же тогда будет его спрашивать Жером? Опять о туркестанской находке? И что там так долго делает капитан?