– Да, товарищ маршал, я приму все это во внимание, – заверил его Пенг.
Настоящая причина, по которой он останавливался каждый день, заключалась в стремлении подтянуть отставшие дивизии, создавая ударный кулак. Но ещё лучше было то, что 29-я армия группы «А» находилась сразу позади него и могла немедленно оказать ему поддержку в случае необходимости.
– Советую дать указание 43-й армии охранять фланг, – продолжал Пенг.
– Я отдам распоряжение её командующему, – пообещал Луо. – Насколько далеко вы продвинетесь сегодня?
– Товарищ маршал, сегодня вечером я пошлю вам грузовик, полный золотых слитков. Но у меня есть вопрос: это верно, что наш канал снабжения прерван?
– Вчера вечером был нанесён удар по нескольким железнодорожным мостам в районе городов Харбина и Бейана, но мы быстро исправим полученные повреждения.
– Очень хорошо. Товарищ маршал, я должен заняться своими войсками.
– Тогда продолжайте работу. Конец связи.
Пенг положил микрофон.
– Маршал говорит, что повреждения будут исправлены.
– Вы знаете, как построены эти мосты. Только атомные бомбы могут вывести их из строя, – уверенно заметил полковник Ва Ченг-Гонг.
– Да, я согласен с этим. – Пенг встал, застегнул гимнастёрку и протянул руку за кружкой утреннего чая. – Прикажите передовым частям приготовиться к наступлению. Этим утром я буду с ними, Ва. Я хочу увидеть золотую шахту собственными глазами.
– Насколько близко к передовой линии вы будете находиться? – спросил начальник оперативного отдела.
– В первой линии наступления. Хороший офицер руководит своими войсками, находясь в авангарде, и я хочу видеть, как продвигаются мои войска. Наш разведывательный заслон так никого и не обнаружил, верно?
– Да, товарищ генерал, но…
– Но что? – потребовал Пенг.
– Но разумный командующий предоставляет руководство передовыми частями лейтенантам и капитанам, – напомнил полковник.
– Ва, иногда вы говорите подобно старой женщине, – упрекнул его Пенг.
* * *
– Смотрите, – сказал Ефремов. – Они проглотили наживку.
В Москве миновала полночь, и в здании посольства Китайской Народной Республики были выключены почти все огни, но несколько окон оставались освещёнными. Более того, в трех окнах горел свет, их занавески были открыты, и это были окна, находящиеся рядом. Это было так же идеально, как в операции, которую американцы называют «жалящей». Он стоял за плечом Суворова, когда тот печатал донесение:
Я принял все необходимые меры. Если вы хотите, чтобы я продолжал операцию, оставьте включённым свет в трех окнах, находящихся рядом, и раздвиньте в них занавески.