Ханна получает тридцать рублей в месяц и полдня отдыха. Впервые она отправляется гулять по Варшаве одна.
Королевская улица — такой адрес назвал Тадеуш во время их последней встречи на берегу ручья прошлым летом. Три раза Ханна спрашивает дорогу и наконец выходит на центральную улицу, по обе стороны которой дворцы и роскошные дома, тротуары не деревянные, как во всем городе, а мощеные. Ханна ничуть не удивлена: Тадеуш должен жить именно на такой улице. Но она все-таки колеблется, остановившись перед высоким зданием, скорее всего частным особняком, отделенным от улицы красивой решеткой. Мраморная лестница ведет к двустворчатой двери с рельефными украшениями, отделанной металлом, возможно золотом, со щеколдой, двойными ручками и молотком. Ханна не решается взять молоток не из робости — это не ее черта характера, а из-за необходимости подготовить себя к встрече.
Ее ждет жестокое разочарование: в этом доме Тадеуш Ненский никогда не жил и такого имени здесь не слышали.
Дверь закрывается перед носом Ханны. Обессиленная, она прислоняется к перилам крыльца. «Идиотка!»— говорит она вслух, обращаясь к женщине в переднике, разбившей ее надежды, к Варшаве, ко всему миру и прежде всего к себе самой> Ее душит гнев.
Гнев сменяется печалью, а затем апатией. Она идет, куда глаза глядят. Начало августа. В воздухе разлит аромат цветущих садов, к которому примешивается запах навоза, сточных канав и смазочных масел. Ханна оказывается на берегу Вислы. Она присаживается на корточки, как в детстве, и закрывает глаза. Это же понятно, Тадеуш ее обманул, он никогда не жил ни в этом дворце, ни в любом другом здании в богатых кварталах Варшавы; надо быть такой дурой, как ты, Ханна, чтобы поверить этой лжи. Впрочем, не совсем, пожалуй, лжи: он мечтал жить в подобном доме, а Тадеуш всегда верит в реальность своей мечты.
Из центра города она сворачивает на улицу, названия которой не знает, но где полно великолепных магазинов. Останавливается перед одной из витрин и видит свое отражение. «Посмотри на себя, Ханна, посмотри хорошенько, на кого ты похожа. Тебя можно испугаться. Хуже того, ты смешна». Ханна из витрины возвращает ей ясный взгляд, горящий холодной ненавистью. Она в сером платье, которое слишком велико и болтается на ней, как мешок. Естественно: ведь это платье Шиффры, чуть перешитое для дочери. «Ты не очень красива, но у тебя хорошая фигура, красивые бедра и грудь. Вспомни, как смотрели на тебя Визокер или Мазур Волк». Красивая фигура — это неплохо, но кто ее видит? А обувь — как она раньше не замечала! — она же ужасна: бесформенные башмаки из облезлой кожи, когда-то их носил Яша.