Жгучий гнев переполнил ее. Она покрыла расстояние между ними в два быстрых прыжка и влепила роларотанину звонкую пощечину.
— Ты, бессердечный ублюдок! Твои братья были свиньями, они пытались зарезать безобидного старика. Я остановила их при помощи стали. Понятно? Тогда у меня не было никаких магических способностей, ничего, кроме моего клинка и умения, и я обходилась без всего этого больше двадцати лет. И не пытайся выставить своих братцев в выгодном свете — чтобы порубить их свиные рыла, мне не понадобилось чуда.
Терлик вспыхнул. Но затем его гнев стал постепенно затухать. Он посмотрел на свои руки и потер их.
— Ты действительно собиралась отомстить за меня? — смягчившись, спросил он. — Своему собственному сыну?
Она тоже немного успокоилась и кивнула. Как рассказать ему обо всех зверствах, что совершил Кел?
— За тебя и за многих других, — ответила она. — Я тебе не говорила, еще не успела сказать. Кел ведь убил своего отца. — Настал ее черед посмотреть на свои руки, но потом она подняла голову, и их взгляды встретились. — За одно это деяние я бы искала его повсюду, даже если бы пришлось пройти за ним все девять кругов ада. Добавь к этому преступлению его участие в смерти Кириги, и ты поймешь, какое чудовище я произвела на свет.
Терлик странно смотрел на нее.
— И ты сможешь убить своего собственного сына?
Она с трудом сглотнула. Это был прямой вопрос, и ее ответ был таким же прямым:
— Да.
Его плечи опустились. Он подошел к ней и погладил ее по руке, утешая:
— Твои боги подсунули тебе дурные карты, женщина. Полагаю, у тебя нет выбора и надо играть теми, что есть. Но я буду с тобой до конца. — Он слабо улыбнулся.
Эти слова больше, чем любые другие, поддержали ее. Она не хотела пугать Терлика своими магическими способностями. Однажды он признался ей в любви, И сейчас, когда она уже выбрала свой роковой путь, это вдруг стало много значить для нее.
Она ухватила его за обе руки и сдавила их. Она никогда не полюбит этого человека так, как ему бы этого хотелось, но ощутила, насколько ближе ей он стал.
— Даже если бы наша дружба длилась дольше, — мягко сказала она, — рано или поздно ты все равно предъявил бы мне это обвинение. И лучше сразу расставить все по местам. — Она еще раз пожала его руки, отпустила их и наклонилась за седлом, которое отложила в сторону. Она выпрямилась со своей ношей. — Мне жаль твоих братьев, Терлик, но они не оставили мне выбора.
— Ты права, — вымолвил он, забирая у нее седло. — Мои братья и в самом деле были свиньями. Я погорячился. Ты простишь меня?
Она поджала губы и кивнула.