— "Морскую яшму"? Да вы рехнулись! — Брок отвернулся и положил картину лицевой стороной вниз. — Этот корабль порченый. «Яшма» не принесла нам ничего, кроме горя.
— И поэтому вы сидите тут и тайком любуетесь ее изображением?
— Это лучшее творение моего отца, — заявил он. — Я могу восхищаться красотой и изяществом, в то же время отрекаясь от зла.
— Злыми бывают только люди, — возразила я. — Корабль ни в чем не виноват. Может быть, мы сможем опровергнуть вымысел о дьявольской порче, если приведем его домой.
А может быть, подумала я, но не произнесла, когда мы ее пригоним, кто-нибудь расскажет все, что знает о случившемся на борту.
— На этой палубе кровь, — мрачно проговорил Брок, — Кровь моего отца. Которую пролил Натаниэль Хит.
Я взволнованно сказала, подавив гнев:
— Палубы отдраивают песком. Старые грехи искупают, а старую ложь можно разоблачить.
Мы долго сидели молча, скрестив взгляды. Схватка характеров была столь яростной, что я задрожала. Когда молчание сделалось невыносимым, я снова заговорила:
— Не каждому дано вести ее по морям. Вы — сын своего отца, и вы ходили по китайской линии. Отправляйтесь в Салем и выкупите ее! Приведите ее домой, и когда она будет готова, выведите в море как торговый корабль, а сами станьте ее капитаном!
Неожиданно Брок ударил кулаком по картине. Зазвенели осколки стекла. Потом мой муж встал и вышел из комнаты, даже не взглянув на меня.
Я не поняла ни его ярости, ни гнева, но почувствовала, что они обращены скорее на самого себя, чем на меня. Каким-то образом я задела чувствительную струну.
Осторожно перевернув картину, я вынула из рамы осколки. "Морская яшма" по-прежнему скользила по аккуратным барашкам волн; разбитое стекло не причинило ей ущерба. Я задумчиво смотрела на парусник. Как-нибудь я найду способ вернуть его. Эта мысль понемногу становилась навязчивой идеей. Вернуть клипер означало бы воскресить прошлое, узнать, что же в действительности произошло. Я понимала, что моя убежденность не от разума. Сплошные эмоции, неосязаемые и бесплотные, как ветер, надувавший нарисованные паруса. Но в настоящей жизни ветер все же существовал, как и чувство, что корабль надо вернуть назад.
Теперь у меня появился дополнительный повод найти Тома Хендерсона и выяснить, что же ему известно. Меня вдруг охватило нетерпение. Придется пойти на китобоец прямо сейчас.
Я проскользнула мимо мастерской Яна Прайотта. Если бы он узнал, куда я собралась, то остановил бы меня, а этого мне не хотелось. Я обрадовалась, что удалось ускользнуть незамеченной.