Да, умерла моя Леила,
И гибели ее печать
Хранит чело мое. Читать
Ты можешь там следы мученья;
Следы позора, преступленья.
Не содрогайся, погоди,
Меня легко так не суди…
Ведь этот грех свершен не мною,
Хоть я и был тому виною…
Да, суд Гассана был жесток,
Но ведь иным он быть не мог.
Ее измена погубила,
Его же месть моя сразила…
Леила, изменив ему,
Осталась сердцу моему
Верна до смертного мгновенья,
И без борьбы, без сожаленья
Все отдала, что от цепей
Свободным оставалось в ней.
Ее спасти уж было поздно,
Зато отметить успел я грозно:
За смерть я смертью отплатил, –
И разом сердце облегчил,
Врага в могилу посылая.
Но все ж Леилы доля злая
Меня гнетет: твой гнев святой
Бужу я мрачною душой.
Конец его неотвратимый
Тагир, предчувствием томимый,
Ему зловеще предсказал;
Свист пуль недаром он слыхал,
Пока отряд в ущелье крался,
Где враг коварный дожидался.
Но, вихрем битвы опьянен,
Легко, без боли умер он.
Одно к Пророку обращенье,
Аллаху тихое моленье –
И только… Больше ничего
Из уст не вырвалось его.
Узнав меня, ко мне он рвался,
Со мною встретиться старался…
За ним я жадно наблюдал,
Когда, сраженный, он лежал
Передо мной и уходила
Из жил его и жизнь и сила.
Зияло много ран на нем…
Так леопард лежит, копьем
Врагов безжалостных пронзенный.
Следов тоски неутоленной
Я тщетно в нем тогда искал.
Нет, я сильней его страдал!
Умел он только ненавидеть,
Но мук раскаянья увидеть
В его чертах мне не пришлось.
Тогда б лишь мщенье удалось,
Когда бы в этот миг ужасный
Раскаянья прилив напрасный
Его душой овладевал
И он бы ясно сознавал,
Что невозможно искупленье,
Что нет надежды на спасенье.
…
Кровь северян так холодна,
Любовь у них всегда спокойна…
Едва ль на севере достойна
Такого имени она.
Моя же страсть была потоком,
Рожденным в кратере глубоком
Горячей Этны… И всегда
Мне болтовня была чужда
О красоте, о страсти жаркой.
Но если щек румянец яркий,
Но коль пожар в моей крови,
Уста сомкнутые мои
И сердце, что так быстро бьется
И из груди на волю рвется,
Коль смутных мыслей ураган,
Отважный подвиг, ятаган,
Залитый вражескою кровью, –
Коль это все зовут любовью,
Так я любил и сердца пыл
Не раз на деле проявил!
Я сердцем тверд. Мое желанье –
Иль смерть, иль счастье обладанья.
Да, я умру, но я любил,
Я радость жизни ощутил,
И хоть моя печальна доля,
Ее моя ж избрала воля.
Я духом бодр. Готов я жить
И вновь готов кипеть страстями,
Когда бы мог ее забыть.
Там, под холодными волнами,
Она лежит, – и лишь о ней
Печаль моих унылых дней.
Когда б у ней была могила,
То с ней бы ложе разделила
Моя печаль. Была она
Любви и жизни воплощенье;
Она, как светлое виденье,
Печальной красотой полна,