Евгений понял, что Бондаренко трудно говорить, и увидел, как его камуфляжный комбинезон на правом боку быстро пропитывается кровью. Он хотел помочь другу, но тот остановил его руку:
– Я в порядке. Достань его... Быстрее. Уходит...
Евгений оглянулся на тепловоз и лишь тогда понял, о чем говорил Бондаренко. Сцепки, соединяющей тепловоз с пассажирскими вагонами, больше не существовало. Между ее разомкнутыми звеньями образовался метровый разрыв, который постепенно увеличивался.
– Помоги моему другу! – крикнул Евгений спасенному помощнику машиниста и, оттолкнувшись ногой от края вагона, прыгнул на тепловоз.
Он ударился грудью о покатый борт тепловоза и заскользил вниз, судорожно царапая ногтями и подошвами кроссовок по стальной обшивке локомотива. Обломав несколько ногтей и разодрав в кровь пальцы, он все же зацепился левой рукой за стык приваренных друг к другу листов обшивки. Задержав скольжение, он уже уверенно встал ногами на локомотивную сцепку.
Отцепленный состав остался далеко позади. Оглянувшись назад, Евгений даже не смог разглядеть лиц выглядывающих из вагона людей.
Переведя дух на обретенной точке опоры и наметив себе выступающие фрагменты обшивки, за которые можно было ухватиться руками или опереться ногами, он начал взбираться на крышу тепловоза. Когда до крыши оставалось уже менее метра, Евгений вытянул из-за спины свой автомат, снял его с плеча, ухватил оружие за пистолетную рукоятку одной рукой, молниеносно поднял над крышей и, нажав на спуск, повел стволом из стороны в сторону. Выпустив длинную очередь, Евгений сам вынырнул из-за борта, готовясь перевести огонь на залегшего на крыше диверсанта. «Надстройки... Кожух воздухозаборника...» Взгляд командира штурмовой группы стремительно пробежал по крыше тепловоза от заднего борта до кабины машинистов. Крыша оказалась пуста. Осокин вернулся в кабину. Евгений понял, что вместо открытого боя с диверсантом, на который он мысленно настроился, ему предстоит не менее жестокая схватка за жизни захваченных Осокиным заложников. Осознав это, Евгений начал осторожно продвигаться по крыше к кабине тепловоза. Несколько часов назад он точно так же пробирался по крыше ракетного тягача. Но тогда в кабине не было заложников, да и управляющий тягачом диверсант был куда менее опасен, чем его нынешний противник.
Добравшись до переднего края крыши, Евгений улегся на живот и, свесившись с борта тепловоза, попытался дотянуться до ручки кабинной двери. Но дверь оказалась расположена слишком низко, и все его усилия оказались тщетными. «Может, залечь на крыше и дождаться, когда Осокин сам спрыгнет с тепловоза, стреножить очередью по ногам и взять без всякого риска? – мелькнула в голове рациональная мысль, но он сейчас же отогнал ее от себя. – Нет! Ждать нельзя. Прежде чем покинуть тепловоз, он убьет и девушку, и машиниста. Атаковать Осокина нужно сейчас, пока он не убил заложников». Евгений оглянулся, ища иной путь в кабину машинистов, помимо запертой двери. Его взгляд остановился на разделенном металлической перегородкой лобовом стекле локомотива. Оценив ширину стекла, Евгений решил, что смог бы протиснуться в оконный проем. Проникновение в кабину машинистов через лобовое стекло несущегося на полной скорости тепловоза, да еще с упреждением ожидающего нападения диверсанта, казалось совершенно невероятным. Но все же Евгений решил, что сумеет реализовать свой сумасшедший план.