Данвиц дал команду залечь в укрытия и сам, лежа за пригорком, лихорадочным взглядом наблюдал за приближающимся трамваем, уверенный, что русские или используют его для переброски подкреплений, или наполнили взрывчаткой и снабдили часовым механизмом, чтобы вагон взорвался в расположении немцев.
А трамвай был уже совсем близко… Проехав еще несколько метров, скрипнув тормозами, вагон остановился, и из него стали выходить люди — старик, женщина с ребенком.
Все еще лежа за пригорком, Данвиц внимательно вглядывался в тех, кто выходил из вагона. И вдруг понял, что перед ними обычный, следующий своим рейсом городской трамвай.
«Значит, я уже в Петербурге?!» — пронеслось в сознании Данвица. На какую-то секунду эта мысль как бы сковала его. «Бог мой, мой фюрер, ведь это уже значит… ведь этот трамвай только что прошел по петербургским улицам!..»
Наконец, обретя дар речи, Данвиц крикнул:
— Солдаты! Мы в Петербурге! Переводчик, за мной!
Он поднялся на ноги с автоматом наперевес, побежал к трамваю и вскочил на переднюю площадку.
Срывающимся от волнения голосом Данвиц крикнул:
— Halt! Absteigen![1]
И переводчик торжествующе, полным иронии тоном повторил уже по-русски:
— Выходите, господа! Приехали! Конец пути!
Данвиц перевел взгляд на вожатого и увидел, что тот смотрит на него остекленевшими глазами.
Не сознавая, что русские не понимают его, Данвиц закричал по-немецки, захлебываясь от радости и возбуждения:
— Слушайте, вы! Вы все! Конец Петербургу! Мы победили! Хайль Гитлер!
Но люди — мужчины, женщины, дети, — потрясенные случившимся, не двигались.
— Выходите? — снова крикнул Данвиц. — Выходить всем!
Он обернулся, чтобы приказать солдатам очистить вагон, и сквозь стекло передней площадки увидел, что на рельсах творится нечто невообразимое: солдаты отплясывали перед самым трамваем какой-то дикий танец. Потрясая автоматами, они выкрикивали, мешая немецкие слова с русскими:
— Absteigen! Endstation![2] Ходи сюда, Иван! Wir sind schon da![3] Петербург капут!
И в этот момент Данвиц почувствовал, что его резко толкнуло, он едва не упал, налетев на стоявшую перед ним в проходе женщину. Данвиц не успел сообразить, что произошло, но запомнил, как эта женщина с искаженным то ли от страха, то ли от отвращения лицом с силой, обеими руками оттолкнула его, оттолкнула так брезгливо, точно он, Данвиц, был неожиданно упавшей ей на грудь жабой, гадиной…
В ту секунду Данвиц еще не понял, что вожатый резко тронул с места трамвай и повел его на беснующихся на рельсах немецких солдат…
Данвиц услышал крики, проклятия. Выскочив обратно на площадку, он увидел, что вожатый, согнувшись, почти лежа грудью на контроллере и зажав в кулаке ручку управления, ведет вагон вперед, прямо на не успевших вовремя отбежать солдат.