Словами она смогла выразить свои страхи. Люди научились говорить от страха. Человек сам себе объяснял свой страх.
Но сначала обезьяна рисовала свои страхи на стенах. Получались мамонты, пещерные медведи. Никто не рисовал крыс – их не боялись. Боялись мамонтов.
Не хватало слов, вот рисунок и помогал избыть страх.
Проговоренный страх терял свою силу. Так появилась внутренняя речь. Если она невкусная, нелогичная, то нарушается плотность между словами. Невкусная речь не плотна. В ней можно заменять слова или между словами вставлять еще слова. В невкусной речи всегда есть зазоры. В эти зазоры проникает страх. Он входит между словами, он разлагает речь.
Речь повинна в возникновении ума. Рассуждая, человек искал логику. Точное слово. Эти поиски продолжаются. Ум должен сохранить жизнь.
И Землю. Так мне кажется.
* * *
«По продуктам питания Россия на семьдесят процентов зависит от экспорта».
Здорово. Ай да сукины дети! Вот это достижение! В наши времена это называлось потерей экономической самостоятельности.
Небось в каждом кабинете сейчас портрет Петра Великого висит?
Вот Петр бы вас за такие художества как минимум палкой по спине отходил. Лично ручку приложил бы.
Ему-то было известно, что такое национальный позор, а вам это слово, видно, неведомо.
Петр, если надо, своего производителя мог вообще от налогов освободить.
И технологию он бы из Голландии завез.
И коров. И доильные аппараты. И форель с семгой.
У нас же просторы дивные.
Вот только ума нет.
Или ум под другое заточен.
Чего ж у нас все это не развивается? А? Великие хозяева земли Русской?
* * *
О выдумках.
Некоторые испытывают презрение к выдумкам. Им отвратительны любые муки творчества. А я вот без творчества не могу. Меня давно привлекает создание меморандумов.
Если б меня пустили во власть, я бы, к примеру, ежемесячно издавал бы манускрипт о независимости Грузии.
* * *
К мои текстам все относятся по-разному.
Для кого-то это стеб, для кого-то моя боль, для кого-то просто размышления, разминка для ума.
Так я разминаю свой ум? Наверное.
* * *
Рассказываю со слов бывшего офицера КГБ СССР.
В конце августа 1991 года в одном провинциальном городе ждали комиссию из Москвы.
Приезжие генералы должны были разобраться, кто что делал или, наоборот, не делал в «горячие августовские денечки». К приезду комиссии местные офицеры устроили субботник.
Под утро, выйдя из дежурной комнаты, где звуки пьянки уже затихали, один из офицеров узрел на плацу здоровенного котяру. Тот не спеша шел к зданию в гости к кошке, которая проживала при казенном буфете. Котик попытался обогнуть пьяного, но тот, пораженный наглостью животного, швырнул в него бутылку из-под пива. Кот легко увернулся от посудины, однако бежать и не думал. На шум выскочили все, кто мог еще ходить. Покискискав и не добившись от виновника переполоха заметной реакции, народ уже начал было расходиться, но тут кто-то вспомнил про грядущую комиссию. Решение созрело быстро: если кот не дается в руки и, следовательно, его нельзя запереть в карцере на время визита, остается последнее средство – пристрелить. Дежурный достал ПМ, тщательно прицелился и нажал на спусковой курок. Пуля выбила искры в нескольких метрах от кота. Кот укрылся за контейнерами с мусором.