Потом жандармы отделили моего отца от остальной группы, отвели его в сторону и сказали, что они сейчас проверят чердак, и если там кто-то есть, то они тут же расстреляют мальчишку. На чердак вела пожарная лестница, и по ней со двора мог забраться кто угодно, так что они со страхом ждали, пока жандармы по ней карабкались. На чердаке, слава богу, никого не оказалось, и отца отпустили.
На улицах часто расстреливали. Все время кто-то лежал на дороге.
Мой отец шестнадцатилетним мальчишкой был единственным добытчиком пропитания. Он откуда-то притащил мешок пшеницы и сорок бутылок томатного сока. Вот этим они и питались. Парили пшеницу и запивали ее соком.
Потом расстрелы потихоньку сошли на нет. Всех жителей в городе учли и переписали. Всех мальчишек гоняли на работы. Этим мальчишкам не повезло. Сначала их заставляли работать немцы, а потом, после освобождения, наши поставили их под ружье в чем кто был и погнали под пули – были под немцами – смывайте кровью. Немцы с ними тоже не церемонились. Чуть что – расстрел на месте. Отцу повезло, его не расстреляли: он что-то сказал конвоиру, и тот с одного удара прикладом выбил ему все передние зубы.
В городе было организовано еврейское гетто. Евреев из него все время увозили, угоняли. Тетка все это видела. Говорили о том, что их всех убили.
Потом в городе появились власовцы. Всюду были полевые кухни. У власовцев всегда можно было попросить котелок каши. Кашевар Павел сажал мою маленькую тетку на своего мерина и катал ее. Это ему очень нравилось, он смеялся, а после угощал ее кашей.
Перед самым уходом немцев из Бреста в 1943 году поползли слухи о том, что всех русских тоже сгонят в одно место и расстреляют.
Вскоре сарафанное радио всех успокоило: против расстрела восстали власовцы. Они пригрозили бунтом, если тронут русские семьи, и все утихло.
Перед отступлением немцы держали оборону в каждом дворе. Они рассредоточились, вырыли окопы.
Они, видимо, полагали, что наши не будут бить по своим.
Говорили, что за штурвалами советских штурмовиков сидели девушки из женской эскадрильи.
Штурмовики бомбили Брест всплошную. Ковровое бомбометание по своим и чужим.
Когда обвалился сарай, где скрывалась моя бабушка с детьми, они провалились в подпол. Крыша накрыла их сверху. Мой отец тогда спасался от бомбежки в силосной яме. Он видел, что сарай загорелся и обвалился.
Мальчишка бросился к сараю. Путь ему преградила колючая проволока – столбы завалились, и она вместе с ними образовала один сплошной завал. От отчаяния он рвал ее голыми руками и не чувствовал боли, а потом он этими же руками раскидал горящие бревна и достал всех из подвала.