и, застав меня за письмом к меньшей сестре моей в Малороссию, приписал в нём:
Когда помилует нас Бог,
Когда не буду я повешен,
То буду я у ваших ног
В тени украинских черешен
>{61}.
В этот самый день я восхищалась чтением его «Цыган» в Тригорском и сказала: «Вам бы следовало, однако ж, подарить мне экземпляр 'Цыган' в воспоминание того, что вы их мне читали». Он прислал их в тот же день с надписью на обёртке всеми буквами: «Её Превосходительству А. П. Керн от господина Пушкина, усердного её почитателя. Трактир Демут № 10».
Несколько дней спустя он приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой–то записке:
Я ехал к вам. Живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Осеребрял мой бег ретивый.
Я ехал прочь. Иные сны…
Душе влюблённой грустно было,
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло!
Мечтанью вечному в тиши
Так предаёмся мы, поэты.
Так суеверные приметы
Согласны с чувствами души.
Писавши эти строки и напевая их своим звучным голосом, он при стихе:
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло! —
заметил, смеясь: Разумеется, с левой, потому что ехал назад/ Это посещение, как и многие другие, полно было шуток и поэтических разговоров.
В это время он очень усердно ухаживал за одной особой, к которой были написаны стихи: «Город пышный, город бедный… " и «Пред ней, задумавшись, стою… " (А. А. Олениной. – В. С.). Несмотря, однако ж, на чувство, которое проглядывает в этих прелестных стихах, он никогда не говорил об ней с нежностию и однажды, рассуждая о маленьких ножках, сказал: «Вот, например, у ней вот какие маленькие ножки, да черт ли в них?» В другой раз, разговаривая со мною, он сказал: «Сегодня Крылов просил, чтобы я написал что–нибудь в её альбом». – «А вы что сказали?» – спросила я. «А я сказал: Ого!» В таком роде он часто выражался о предмете своих воздыханий…
Зима прошла. Пушкин уехал в Москву (в начале марта 1829 года. – В. С.) и, хотя после женитьбы и возвратился в Петербург, но я не более пяти раз с ним встречалась».
Вот так, довольно коротко и, разумеется, деликатно (поскольку это касалось собственной репутации), Анна Петровна рассказала и о своей жизни, и о дружбе с Пушкиным и другими замечательными современниками в период с 1827 по 1829 год.
Имя ещё одного поклонника нашей героини назвал Алексей Вульф в дневниковой записи от 16 января 1829 года: «…у Анны Петровны я встретился с генерал–майором Свечиным, моим земляком по Тверской губернии, знавшим коротко моего отца, и мне сватом по сестре его [Вере Александровне], которая была за моим дядей [Фёдором Ивановичем Вульфом], а ко всему этому вдобавок, несмотря на 50 лет и 10 человек детей, волочившимся за Анной Петровной». В комментариях к дневнику Вульфа говорится, что имеется в виду Пётр Александрович Свечин. Но он к этому времени состоял только в чине полковника и, самое главное, был холостым и бездетным. Единственным из Свечи–ных, кто подходит под описание Вульфа, является генерал–майор Алексей Александрович Свечин