Одинцов стиснул челюсти. Если он хочет отвоевать очко у судьбы, действовать надо немедленно! Впервые с момента появления в этом мире он стоял в преддверии крупных событий; здесь и сейчас, за этим столом, решался исход завтрашней битвы. Кстати, напомнил он себе, речь идет и о его собственной шкуре.
Кулак поднялся словно против его воли. Грохот, звон подпрыгнувших кубков, красные винные пятна на карте… Одинцов встал.
Двадцать пар глаз в удивлении уставились на него. Наконец бар Ворт сочувственно спросил:
– Что, хлебнул лишнего, парень? – Красная физиономия сардара была подтверждением, что сам он уже изрядно приложился к кувшину.
– Закрой рот, старый пьянчуга! – рявкнул Одинцов. Он вдруг забыл о Рахи, забыл, что находится в теле юнца, забыл о его сомнительной славе; над столом высился Один, грозный бог войны, многоопытный военачальник и боец, повидавший такое, чего этим людям не могло присниться в самом страшном сне. Вероятно, командиры айденского войска почувствовали странность происходящего; разговоры и звон кубков смолкли. Бар Нурат, однако, остался невозмутим. Щелкнув пальцами, он отдал краткий приказ:
– Выбросить болвана вон!
За спиной Одинцова как по волшебству выросли два широкоплечих телохранителя и попытались заломить ему руки за спину. В их движениях ощущалась большая сноровка, вырабатываемая только долгой практикой; очевидно, им не раз приходилось очищать штабной шатер от подгулявших офицеров.
Одинцов резко двинул локтем вверх, и один из стражей осел на пол, придерживая челюсть. Через миг второй пулей вылетел из палатки от могучего удара и растянулся у входа. Ильтар гулко захохотал. Глаза бар Нурата округлились, он начал приподыматься.
– Послушай, Айсор бар Нурат! – Голос Одинцова раскатился словно львиный рык. – Если там, в долине, нас поджидают тысяч десять панцирных копьеносцев Ксама, ты положишь им под ноги все войско! Не спеши и действуй осмотрительнее, как подобает твоему возрасту и положению.
Бар Нурат вдруг успокоился и снова сел, вытянув длинные ноги.
В его глазах зажглись насмешливые огоньки.
– Это кто со мною говорит? Бывший гвардеец, торчавший каждый третий день на дворцовой лестнице в парадных доспехах? Или потомок северных варваров? Кто из них напоминает мне о моем возрасте и положении?
– Северные варвары неглупые люди и превосходные бойцы, – чуть понизив голос, ответил Одинцов. – Но сейчас с тобой говорит не варвар и не гвардеец, а Аррах бар Ригон, сын Асруда бар Ригона, пэра Айдена и Стража Западных Пределов! Человек, чей род древнее твоего!
Рыжий офицер склонился к уху военачальника и что-то зашептал. Выслушав, бар Нурат кивнул головой и с подозрением уставился в лицо Одинцова. Убедившись, что дерзкий юнец совершенно трезв, полководец кивнул головой и произнес: