— Хоть какой-то сдвиг, — без энтузиазма обронил Коптилин. — Что еще, Валера?
— Сначала я тебя спрошу, Даня. Установил патологоанатом время смерти?
— Середина декабря. Приблизительно.
— Помнишь, какие морозы были в декабре?
— А при чем здесь морозы?
— Что мы сумку и шубу не нашли, это понятно. Сняли. Обчистили дамочку…
— Почему обязательно шубу? Может, она в ватнике ходила.
— На сей счет есть особое мнение. На женщине надето очень дорогое белье. Фирменные ярлычки. Мы сможем установить, где таким торгуют. В Москве, разумеется. Но когда на улице двадцать пять мороза, а дамочку находят в лесу в тонких чулочках, пояске и трусиках-бикини, то складывается впечатление, будто она направлялась к любовнику либо от него домой. И, разумеется, на машине. С голой попкой в такой мороз можно придатки застудить в считанные секунды. Либо она работала проституткой где-нибудь в теплом месте. Скажем, в баре или ресторане.
— Ей сорок лет, Валера.
— А что, в сорок лет женщина перестает быть женщиной?
— Похоже на правду. Татуировочка на попке. Но зачем, объясни мне, бить шлюху по голове и увозить из Москвы в лес? Наверняка у нее имелось гнездышко для интима.
— Ты хочешь сразу ответить на все вопросы? Причины можно найти разные. Денег у убийцы не было, а бабу хотелось.
— Ну и бросил бы ее в мусорный контейнер в темном дворе. Зачем за двадцать километров через посты ГАИ везти?
На столе затрещал телефон. Валерий снял трубку.
— Пудовкин слушает.
И он слушал целую минуту, потом сказал:
— Сейчас едем.
— Кто это? — спросил Коптилин.
— Майор Братеев. Они прочесывают всю лесополосу и наткнулись еще на одного «подснежника».
— Кажется, скоро у нас на столе целый букет стоять будет. Поехали, Валера. Не скоро мы еще из этого леса выйдем. Прав Ароныч. Такие случаи не бывают единичными.
Картина выглядела так же, как и в первом случае. Женщина лежала у дерева с ножевым росчерком на шее. Одежда на ней был порвана.
— Какое расстояние от того места? — спросил Коптилин майора.
Майор походил на деревенского мужика: валенки с галошами, куртка. И только выцветшие погоны выдавали в нем милиционера.
— Две сотни метров, Данила Кирилыч. Думаю, что срок давности совпадает. Видок тот же. Снег еще с тела не стек.
Пудовкин склонился над трупом и откинул подол порванной юбки.
— Насмотришься такого, от одного вида баб тошнить будет, — проворчал майор.
— Фотографии сделали? — спросил его следователь.
— Все как полагается. Можно в морг увозить.
— Глянь-ка, Даня. — Эксперт посмотрел на него. — Опять чулочки, трусики, и даже не порваны. В сторону, что ли оттягивал?