Он лежал на полу, прерывисто дышал и надеялся на чудо.
Чуда не последовало. Зрение пропало. Секундой позже у Семена пропал и слух. А еще через несколько минут сердце Семена Владимировича остановилось – наступила смерть.
* * *
Третья ночь в особняке Иннокентия Эдуардовича выдалась спокойной. По крайней мере, Катка, вопреки собственным ожиданиям, не тряслась от страха и не слышала посторонних шумов и стуков.
Утром, вскочив с кровати, Копейкина первым делом выбежала на крыльцо. Слава богу, новой надписи на стене не оказалось. Уже хорошо. Значит, все не настолько запущенно, как представлялось вчера.
Стоя на крыльце, Катарина потянулась, улыбнулась самой себе и… замерла.
По тропинке шла высокая девушка, неся в руках мольберт.
Улыбка сползла с лица Копейкиной, как с белых яблонь дым. Нахмурив брови, Катарина крикнула:
– Эй, вы кто? И как сюда попали?
Приблизившись, незнакомка быстро затараторила:
– Вы только не пугайтесь, я сейчас все объясню. Меня зовут Лена, я снимаю здесь неподалеку коттедж.
– Как вам удалось проникнуть на нашу территорию?
– Так я через заднюю калитку прошла.
Катарина спустилась со ступенек.
Переминаясь с ноги на ногу, Лена виновато смотрела на мольберт.
– Извините, – пробормотала она, – я, наверное, не вовремя?
– Нет, стойте!
Копейкина внимательно вгляделась в приятные черты лица Елены. Высокие скулы, пухлые губки, бездонные карие глаза и копна иссиня-черных волос, спадающих на тоненькие плечики, заставили Катку вспомнить о правилах хорошего тона.
– Прошу, проходите в гостиную.
– Нет, нет, – запротестовала Астафьева, – это лишнее. Если вы не возражаете, я бы хотела остаться на улице.
– В смысле?
– Понимаете, я художница. Приехала в ваши края на лето в надежде запечатлеть всю эту красоту. Места у вас потрясающие, так и хочется постоянно стоять у мольберта с кистью в руках. Такие виды кругом – только успевай переносить на бумагу или на холст! А ваш особняк… Я здесь уже третью неделю и почти каждый день прохожу мимо той калитки, а зайти к хозяевам не решалась. Особняк царский, настоящее творение архитектуры. Он так и просится, чтобы его нарисовали. Не возражаете, если в течение дня он будет мне позировать? – Леночка смутилась, и ее щечки залил румянец.
– О чем речь, я только «за». Только у меня одно условие.
– Какое? – Астафьева напряглась.
– Не пугайся. Во-первых, прежде чем ты начнешь работать, мы должны познакомиться. Я – Катарина. А во-вторых, за кисть ты возьмешься лишь после чашечки горячего чая. Идет?
Лена словно вся заискрилась.
– Такие условия мне нравятся!
Оставив мольберт на улице, Елена прошествовала за Каткой. Ступив в холл, Астафьева быстро заморгала: