Однажды, жарким днем, 18 июля 1590 года, он сидел прямо на брусчатке площади и занимался любимым делом: смотрел на солнце. Вокруг подзуживали его задиристые мальчишки, выспрашивая, что он там, на солнце, увидел. Блаженный лениво отшучивался, но вдруг посерьезнел, затвердел лицом, глаза его широко открылись, а лицо окаменело. Он напрягся, словно к чему-то прислушался, и замер. Замерли и неугомонные мальчишки, пораженные его необычным поведением.
Долго сидел блаженный Иоанн, глядя широко отрытыми глазами на солнечный диск. Потом оцепенение прошло, он встал, подобрал руками железные кандалы, которые носил на ногах, и заторопился в церковь Покрова Богоматери, что на рву, в народе ее называли храмом Василия Блаженного.
Вошел в храмовую торжественную тишину, звеня железом, осмотрелся в полумраке и, увидев протоиерея, подошел к нему.
– Что ищешь ты в храме? – спросил протоиерей.
– Тяжела ноша моя, устал я что-то, – ответил блаженный Иоанн, – ищу место, где бы прилечь, отдохнуть.
– Приходи, будет тебе место, где прилечь, – пообещал протоиерей.
– Ну и славно, – выдохнул облегченно юродивый и вышел из храма.
Вошедшие за ним в храм любопытные переглянулись, пошептались. Пожали плечами, ничего не поняв из странного разговора. Самые любопытные все же пошли следом за юродивым. А тот брел по Васильевскому спуску прямиком к Москве-реке. Возле моста, на привычном месте, вот уже много лет сидел, выпрашивая милостыню, нищий Григорий, выставив для жалости на всеобщее обозрение больную, изувеченную и не сгибающуюся с малолетства ногу.
Юродивый, погруженный в свои мысли, прошел мимо, но потом неожиданно вернулся, положил в ладонь нищему Григорию копеечку и вдруг. наступил ему на больную ногу. При этом юродивый сделал вид, что даже не заметил этого, и пошел по мосту на другой берег реки. Калека Григорий от боли взвыл, выронил копеечку, схватился за больную ногу и. завопил благим матом, но уже от радости – нога… сгибалась! Чудесным образом юродивый принес ему исцеление.
Иоанн же перешел мост и вошел в баню, в которой не был много лет. Там снял с себя балахон, с облегчением сбросил железные вериги, трижды окатил сам себя водой из шайки и с наслаждением распластался на мокрой и скользкой скамейке, сложив все свои железа под голову. Осмотрелся осмысленным взглядом и сказал:
– Простите меня, перед кем я виноват и перед кем невинен. Умру я сейчас, было мне знамение Господне об этом. Как умру, отнесите меня в церковь Покрова Богородицы, там возле могилки Василия Блаженного и мне место протоиерей обещал. Сказал так и умер.