Уже совсем рассвело, когда на поляну выползли обессиленные от долгой погони волкодлаки. Их бока ввалились, шерсть на загривках спуталась в безобразные лохмы, избитые об острые сучья лапы кровоточили. Скуля, словно побитые собаки, они доползли до середины поляны и, не в силах двинуться дальше, застыли в покорном ожидании. Вслед за ними туда же вышли менее измученные, но не менее удрученные разбойники. Рухнув на землю, лесные люди склонили головы.
-Мы не смогли выполнить твоего приказа, Повелитель, - голос говорившего дрожал от страха. - Его спасла проклятая ведьма. Она его укрыла, она сбила со следа волкодлаков, она привела его к своей избушке. Она защитила его. Мы едва спаслись. Но, Повелитель, мы его ранили, ранили отравленной стрелой, он должен умереть.
Повелитель тьмы криво усмехнулся, и бросив презрительный взгляд на говорившего, отмахнулся от его слов, словно от назойливой мухи.
-Твоей ведьмой и русским мы займемся чуть позже. Сейчас нам потребуются лопаты, кирки и ваши крепкие руки... И лапы тоже, - Хайлула кивнул волкодлакам, - мы будем рыть землю.
-Могилы?! - потерянно произнес кто-то из разбойников. А волкодлаки при звуке этого слова вздрогнули. - Вы нас убьете?
-Не сейчас. - К Хайлуле вернулось благостное расположение духа. - Мне нужно раскопать два-три древних могильника . И вы мне в этом поможете.
При этих словах разбойники, с явно написанным на лицах облегчением, упали ниц, а волкодлаки покорно завиляли хвостами.
Моё пребывание в гостях у этой странной старушки подзатянулось. В беспамятство я больше не впадал, а раны мои стремительно заживали. Травы, чей острый запах так резко шибал в нос, оказались воистину чудодейственными. Разорванное, истерзанное плечо и простреленная грудь зарубцевались, а сами рубцы постепенно светлели и исчезали. И хотя пробитое отравленной стрелой бедро по-прежнему ныло по утрам, но уже не было тех ночных болей, от которых хотелось выть и рвать на себе вены. Избушка Тихоновны стала привычной и почти родной. К тому же она оказалась совсем не такой убогой и ветхой, какой сперва почудилась. А может ,она преобразилась за время моего пребывания у Яги?! Не знаю. Но во всяком случае, бревенчатые стены, померещившиеся мне вначале едва ли не черными от столетней копоти, теперь белели свежим деревом. Столы и полы были тщательно выскоблены и вымыты. Огромная русская печь побелена и разукрашена затейливым рисунком. На полу расстелены вязаные из лоскутков коврики. На широких подоконниках- цветы. На стене у моей - гобелен. Одним словом, всё по высшему классу. А забота и внимание, коим я был окружен все эти дни? Не успевал я проснуться, а на столе уже стоял дымящийся самовар, лежали свежие ватрушки и красиво сплетенные плюшечки. Сразу же по моему подъему мы принимались за завтрак. Обычно ни я, ни Яга никуда не спешили. Она со своими делами управлялась еще на зорьке, а мне- то куда было спешить? И мы, по полдня сидя за самоваром и неторопливо поедая бабушкины крендельки да прянички, беседовали. До сих пор я вспоминаю эти дни как одни из самых замечательных дней в моей жизни. Постепенно я смирился со своим положением, и всё произошедшее уже не казалось мне такой уж невероятной сказкой. Баба-яга - мудрая собеседница и необыкновенная рассказчица, знающая тысячи историй и сказаний, любую даже самую незамысловатую байку превращала в увлекательный загадочный рассказ...