Темень, стоявшая под кронами, была непроглядной. Я выставил перед собой руки, защищая глаза от всё чаще хлеставших по лицу веток и, не сбавляя шага, поспешил дальше. Под ногами, заглушая моё тяжелое дыхание, трещали и хрустели старые ветки непролазного валежника. Перелезая через очередной ствол, лежавший поперек тропинки, я больно ударился об торчавший в сторону сучок щиколоткой и приглушенно ругнулся, совсем некстати помянув при этом дьявола. Где-то вверху, словно досадуя на моё присутствие, ухнул филин и призрачной тенью заскользил дальше.
Прошел час, еще час, еще, а я все шел и шел. Под ногами всё чаще и чаще попадались то сухие ветки, то полусгнившие стволы деревьев. Постепенно тропинка, похоже, являвшая собой остатки некогда широкого тракта, перешла в непролазные дебри. Когда же я, наконец, решил плюнуть и остановиться, дожидаясь утра на месте, в густых тучах, нависавших над моей головой, возник разрыв, и свет одинокой звезды, пробившись сквозь туманную завесу, словно далекий маяк осветил мне путь. В десятке шагов я увидел небольшой просвет и, продравшись сквозь густые ветви, выбрался на опушку леса. На ней, высовываясь из-за разросшихся терновых кустов, коньком соломенной крыши, стояла небольшая избушка. С первого взгляда копия Матрениной, но не такая ухоженная, кособокая, с подгнившими, давно не белеными углами, с прохудившейся в двух-трех местах крышей. И на поляне перед избушкой царило полное запустение. Как я всё это смог углядеть при тусклом свете одной единственной звездочки, до сих пор не пойму, но факт остается фактом. При свете дня она оказалась именно такой: забытой и неухоженной. Едва я вышел на поляну, как дверь избушки протяжно заскрипела и, освещая округу огромным факелом, на порог вылезла дородная женщина, неопределенного возраста, в мятом переднике, с искусственной улыбкой на губах и с крепкими, блестящими, и от того кажущимися металлическими, зубами. На широком лице торчал нос величиной и формой с крупную картофелину, придававший ей поразительное сходство с моей деревенской соседкой.
-Госпидя, и кого же нам бог послал ноченькой темною, - слащаво замурлыкала Яга .(Что это именно Яга Костяная Нога я не сомневался, хотя в классический образ лесной старушки эта дородная бабища никак не вписывалась, одно слово - ведьма). - Заблудился, поди, голубок сизокрылай. Скорее в дом заходи, ночью- то в лесу опасно. Чайком напою, накормлю щами росскими, спать уложу на перинке лебяжевой.
- Здоровеньки булы, тетенька! И Вам добр ночь буде! Не местные мы, казанские, не обессудь, приюти заплутавшего! - ох и не знаю, толи речь приторная, толи пресловутое сходство с соседкой, но не понравилась она мне сразу и напрочь. Да и чаю мне её не надо. Но только одно плохо: куда идти- не знаю, куда забрёл -не ведаю.Без карты еще долго плутать буду, а так в тепле и утра дождусь, и о дороге порасспрашиваю. Я не спеша подошел к поджидавшей меня на пороге женщине (вблизи оказавшейся много старше, чем подумалось с самого начала) и, следуя её приглашающему жесту, протиснулся во внутрь хибары.