Вверх-вниз, вверх-вниз, до полного изнеможения, до тошноты, до нестерпимой боли в висках сгибаю и разгибаю ногу, разгоняя по жилам застоявшуюся, скованную проклятым зельем кровь. Ух, правая рука наконец-то съехала с мышиного трупика, пальцы медленно разжались. Вновь сжимая ладонь в кулак, я едва не застонал от жгучей боли, пронзившей мои суставы. Но фокус удался, ладонь медленно сжалась, и благодатное тепло заструилось по моей всё еще практически беспомощной ручонке. Через несколько минут, сжав зубы, я приподнялся на локте и, с трудом удерживая норовящую свалиться на бок голову, заглянул в широкую трещину, украшавшую низ плотно прикрытой двери.
Посреди старухиной хибары на том месте, где совсем недавно стоял достопамятный стол, возвышалось мрачное сооружение, состоявщее из огромного закопченного котла, под которым пылал жарко растопленный костер. Дым от него, извиваясь подобно гигантской змее, удушливой волной проползал через всю халупу и вытекал в огромную дыру чердачного отверстия. Для чего этот котел предназначался, отгадать особого труда не составляло. В качестве рождественского гуся, кажется, в супчик должен был попасть я. Ведьма, назвать эту людоедку Ягой у меня язык не поворачивался, готовила завтрак, но самой её видно не было. Большая часть комнаты скрывалась от моего взора, и оттуда, из невидимого мне пространства, доносились какие-то звуки и шорохи. Я прислушался. Мой слух уловил едва внятное бормотание старухи. Она что-то бормотала - будто шаманила. Затем послышался скрип открываемой двери и на "сцене" появился новый сказочный персонаж. Маленький, расфуфыренный, выглядел он преотвратительно. Его черные глазки-бусинки воровато бегали по сторонам, длинные руки-плети дергались подобно змеям. Все очертания тела казались зыбкими, расплывчатыми, а в целом мужичок как мужичок, неопределенного возраста, национальности и цвета кожи.
-Как поживать изволите, Нурингия Лещеевна, как здоровьечко? - пропел вошедший таким сладеньким голосочком, что у меня внутри чуть было всё не вывернулось, и дурнота удушливой волной подкатила к горлу.
-Здравствуй, здравствуй, Пантелемон Савелыч, вашими молитвами да пожеланиями всё слава бесу, - на середину комнаты выплыла раскрасневшаяся ведьма, в руках она держала огромный кочан капусты, который, не глядя, швырнула в начинающий закипать котел.
-Как там наш путничек? Не прозябши, не заболевши?
-Не юродствуй, - строго одернула его старуха, доставая из передника приличного размера кухонный нож.
-А всё же не худоват ли будет, не жилист ли?