— И семнадцать центов, — резко прервала она. — Не забудьте про эти гребаные семнадцать центов.
— Ну да, и семнадцать центов. Если вы уплатите всю сумму сегодня до закрытия городских учреждений, не будет никакого ареста имущества. Если жители города действительно относятся к вам так, как вы говорите…
— Да они меня ненавидят! Пол, да они все против меня!
—..значит, для них налоговые вопросы — это один из способов убрать вас. Весьма странно накладывать арест имущества на человека, который всего-навсего не уплатил ежеквартальный налоговый взнос. Это плохо пахнет. Воняет за версту, если хотите. Если вы пару раз пропустите ежеквартальный взнос, может быть, — невероятно, но кто их знает, — они и попытаются отобрать у вас дом и продать его с аукциона. Идиотская мысль, но теоретически они вроде бы вправе так поступить.
Она нервно хохотнула — как будто гавкнула собака.
— Пусть попробуют! Я кое-кому из них выпушу кишки! Уверяю вас! О да, дражайший сэр!
— В итоге они выпустят кишки вам, — спокойно заметил Пол. — Но дело даже не в этом.
— Так в чем же?
— Энни, наверняка в Сайдвиндере есть люди, которые и два, и три года не платят налоги. Их дома никто не арестовывает, их имущество не выставляют на аукцион. В самом худшем случае таким нерадивым налогоплательщикам отключают воду. Вот взять, к примеру, Ройдманов. — Он испытующе поглядел на нее. — Вы уверены, что они платят налоги вовремя?
— Эти белые скоты? Ха! — почти взвизгнула она.
— По-моему, Энни, они пытаются выжить вас отсюда.
Пол в самом деле так думал.
— Никуда я не уеду! Останусь здесь, назло им останусь! Останусь здесь и буду харкать им в глаза!
— У вас найдется сто шесть баксов в дополнение к четырем сотням из моего бумажника?
— Да. — Это слово она произнесла с некоторым облегчением.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Тогда лучше бы вам сегодня же уплатить по этому чертову счету.
Ты уедешь, и я посмотрю, что можно сделать с пятнами на дверном косяке. А после этого, Энни, подумаю о том, как бы мне выбраться отсюда к чертовой матери. Что-то мне поднадоело жить под твоей крышей.
Ему даже удалось улыбнуться.
— Мне кажется, там, на столике, вам удастся наскрести семнадцать центов, — произнес он.
10
У Энни Уилкс имелись свои представления о порядочности, она была по-своему безукоризненно честной. Она могла заставить Пола напиться грязной воды, могла не давать ему лекарство, когда он терял сознание от боли, могла заставить его уничтожить единственный экземпляр нового романа, могла приковать к кровати наручниками и затолкать ему в рот вонючую тряпку для полировки мебели; но она ни за что не прикоснулась бы к деньгам в его бумажнике. Она принесла бумажник, старый кожаный бумажник, которым он обзавелся еще в колледже, и вложила ему в руку.