Голиаф указал рукой на дом. Энни пожала плечами и помотала головой. Что-то сказал Давид. Поколебавшись, она кивнула и провела их к двери, ведущей в кухню. Пол услышал скрип дверных петель, и они вошли. Звук шагов нескольких человек даже испугал Пола, как будто свершилось богохульство.
— В какое время он приехал? — спросил Голиаф — наверняка Голиаф. Грубый, прокуренный голос. Выговор выдает уроженца Среднего Запада.
Около четырех, ответила Энни. Приблизительно. Она только что закончила подстригать газон, и часов у нее не было. Она хорошо помнит — было безумно жарко.
— Долго он у вас пробыл, миссис Уилкс? — осведомился Давид.
— Прошу прощения, я мисс Уилкс.
— Извините.
Энни сказала, что не может сказать наверняка, только оставался он недолго. Может быть, минут пять.
— Он показывал вам фотографию?
Да, ответила Энни, затем он и приезжал. Пол даже восхитился ее самообладанием и приветливым тоном.
— Вы когда-нибудь видели изображенного на фото человека?
Энни сказала: ну конечно, это был Пол Шелдон, она его сразу узнала.
— У меня есть все его книги, — пояснила она. — Они мне очень нравятся. Офицер Кашнер был как будто разочарован. Он сказал, если так, я, вероятно, знаю, о чем говорю. Он был прямо-таки обескуражен. И еще страдал от жары.
— Да, верно, день был жаркий, — подтвердил Голиаф.
Пол встревожился: голоса зазвучали намного ближе. Они в гостиной? Да, почти наверняка в гостиной. Пусть он великан, но двигается бесшумно, как рысь. Голос Энни прозвучал еще ближе. Полицейские прошли в гостиную, она следовала за ними. Она не приглашала их, но они все равно прошли в комнату. Осматривают дом.
Голос Энни звучал по прежнему спокойно, хотя ее домашний писатель находился меньше чем в тридцати пяти футах от них. Она пригласила Кашнера в дом на чашку кофе со льдом, но он сказал: не могу. Тогда она предложила ему взять с собой бутылку холодного…
— Пожалуйста, не разбейте, — вдруг тревожно сказала она. — Мне эти штучки нравятся, а они такие хрупкие…
— Простите, мэм. — Это, наверное, Давид, у него голос тихий, смущенный и слегка озадаченный. При других обстоятельствах Полу было бы приятно, что полицейский говорит таким тоном, но обстоятельства сейчас особенные, и тон этот ему не понравился. Он выпрямился и сжал ручки кресла. В гостиной осторожно поставили на стол какой-то предмет (возможно, глиняного пингвина на льдине). Он представил себе, как Энни опускает руку в сумку. Сейчас один из полицейских — скорее Голиаф — спросит, что у нее там такое. И тогда начнется стрельба.
— Так на чем вы остановились? — спросил Давид.