— С чего я тебе это все рассказываю, — начал объяснять Викентьеву полковник, они почти сразу на борту самолета перешли на "ты", — Тогда, вернувшись из заграницы, я, практически сразу, в МАИ на заочное поступил, на авиаконструктора. Сразу на четвертый курс взяли, — похвастался Коган, — И с тех пор стал специализироваться в «наших» делах на авиации. К агентурной работе после чужого провала я уже был не годен, «засветился», как сам понимаешь. А у нас же дополнительные знания и умения всегда приветствовались. Здесь я и МиГ-29тый освоил, и на Сушке двадцать седьмой полетал. Ох, какой самолет, не машина, сказка! Много на чем удалось полетать. Но, годы уже не те, врачи за штурвал не пускают, — Павел Ефимович вздохнул, — Но вот почему «сам» меня на это дело кинул, я пока не понял. Но ты не беспокойся, мешать я тебе не буду, не было таких «установок». Наоборот, чем смогу, помогу. Опыт у меня кой-какой, есть.
— Темнит полковник, — подумал Викентьев. Кое какие слухи про Когана по управлению ходили. Одни говорили, что он «лепший» друг нынешнего премьера, который ранее был президентом, а за несколько лет до того директором ФСБ. Другие утверждали, что этот простой полковник якобы набрал компромата на всю нынешнюю верхушку страны и грамотно этим пользуется. Во всяком случае, про то, что первый президент Российской Федерации был «свален» именно с помощью компромата, директор «Шмеля» слышал не раз.
После приезда на базу куратор неделю покрутился во всех отделах. Его интересовало практически все. Он всюду совал свой специфический нос. От охраны базы и до технологии заброса. Правда, как точно выяснил Викентьев, числовые коэффициенты пробоя полковник не узнавал. На ежевечерних «посиделках» он также стал постоянным гостем. На них, после появления Павла Ефимовича, разговор почему-то стал чаще съезжать на политику.
— Ну, как Вы, Сан Саныч, не понимаете, Россия была, есть и будет империей. Что при царях, что при Сталине, — Коган улыбнулся, — Даже сейчас, несмотря на декларируемую демократию, мы, — он гордо посмотрел на Логинова, — мы империя. Несколько ослабленная и немного уменьшенная в размерах. Конечно, конкретная форма власти имеет громадное значение. Но здесь это, увы, не нам решать. А вот там, — полковник помолчал, — там можно попробовать. И, здесь Вы, Александр Александрович, возможно и правы. Монархию можно попробовать реставрировать и в конце сороковых.
Все удивленно посмотрели на Когана.
— Как Вы себе это представляете, Павел Ефимович? — первой, как всегда, задала вопрос Катя.