- Что же мне там делать, товарищ командующий?
- А ничего. Понюхай пороху. Заберись в ямку и посиди. Там бомбят все время. Смотри, как летят бомбы. Та, что брошена над тобой, - не твоя, не обращай внимания, и пуля, что просвистит, - тоже не твоя, не кланяйся ей. Та, что попадет, не свистит. Испытай и артиллерийский обстрел, и минометный... Понимаешь, времени у нас совсем нет, а тебе я даю на акклиматизацию целый день - это немало. Но командир, который побывал под огнем, пусть хоть чуть-чуть, это тоже много значит... Пусть в полках знают, что командир дивизии не трус, что он первым в дивизии обстрелян... И еще учти: нужна не только смелость, но и осторожность.
Прощаясь, Мерецков сказал:
- Как стемнеет, выбирайся с передовой и - ко мне. Расскажешь, как и что.
Едва забрезжил рассвет, Кошевой был уже на передовой. Первое, что его поразило, - близость противника, до его позиций было не больше трехсот метров. "Юнкерсы" с воем обрушивали бомбы на наши передовые позиции, потом появилась группа "хейнкелей", они заставили поглубже забраться в щель. Минометный огонь враг вел почти непрерывно. Свистели осколки артиллерийских снарядов. Автоматные очереди большого впечатления не произвели: огонь бесприцельный. Ползал Кошевой по траншеям, перескакивал из воронки в воронку. Беседовал с солдатами... С наступлением темноты, совершенно оглушенный, выбрался из траншеи, поехали в деревню, к командарму.
- Ну, как? - спросил Мерецков.
Посмотрел пристально. Заметил, что солдатский полушубок, в котором был Кошевой, задело осколком.
- Значит, бегал, прятался?
- По обстановке.
- Страшно?
- До предела, товарищ командующий, - сознался Кошевой.
Мерецкову понравился новый командир дивизии: в нем чувствовалась и воля и прямота. Оба эти качества Кирилл Афанасьевич ценил высоко.
- Завтра, - сказал он Кошевому, - отправь на передний край своих командиров полков. Пусть испытают то же, что и ты, увидят все своими глазами. Только предупреди, чтобы не собирались в кучу...
На третий день на передовой побывали командиры батальонов. А еще через день вся дивизия заняла свое место в первом эшелоне армии".
Напечатать этот рассказ нам не удалось. Узнал о нем Мерецков и попросил:
- Не надо писать о командующем. Не все мы еще сделали...
* * *
Несколько неожиданно получили мы телеграмму о награждении Цунца медалью "За отвагу". Сообщение это не только обрадовало нас, но и удивило: такими медалями награждались ведь, как правило, рядовые бойцы и сержанты за истинно солдатские подвиги. Вскоре, однако, все разъяснилось.