Быстро смеркается. Наступает новогодняя ночь. Мы сидим на сваленных деревьях. Вспышки самокруток освещают перемазанные лица.
— Может, нынче ночью по случаю Нового года попытаться? — предлагает маленький танкист в шлеме, сползающем на глаза.
— Может, — соглашаюсь я.
Опять «виллис» и транспортер петляют по полям. Ищем не найдем командный пункт бригады Гусаковского.
Когда совсем было отчаялись, а Гетман израсходовал весь запас ругательств, из кустов на слабо освещенную месяцем дорогу выскочил солдат.
— Стой!
И, лязгнув затвором, вскинул карабин.
— Чумной ты мужик, — успокаивает солдата, вылезая из машины, Гетман. Сразу стрелять готов.
— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — узнал комкора боец.
— Ни черта ты не виноват. Где капэ?
Машины свернули в кустарник. Мы идем, не выпуская из рук провод, который нам показал часовой. В темноте Гетман чуть было не свалился в ровик. Ругаясь, поднимается он в летучку командира бригады.
Слепит резкий электрический свет от маленькой голой лампочки, покачивающейся над столом. Нелепо переломанные черные тени скользят по стенкам, потолку.
Доклад Гусаковского еще горше, чем доклад Боридько. Да, немцы ударили во фланг, отсекли танки. Те автоматчики, что сидели на броне, проскочили в город, остальные либо полегли, либо откатились на исходные.
— Что делает противник? — помолчав, спросил Гетман.
— Минирует подступы к своему переднему краю, подтягивает артиллерию, бросает ракеты.
— Ждет нас?
— По-видимому, ждет.
— «По-видимому», — раздраженно ворчал Гетман. — Где донесения от Орехова?
Гусаковский протянул большой блокнот с узкокрылым орлом на обложке. Гетман брезгливо поморщился.
— Своей бумаги нет…
Читаем торопливые карандашные записи радиста, поддерживающего связь с Ореховым.
«31.12. 6:17. Нахожусь вместе с Карабановым в квадрате 13–85. Веду бой пехотой и танками противника».
«31.12. 10:48. Вас слышу хорошо. Атаки противника прекратились. Подбитые танки действуют как неподвижные огневые точки. Один танк сгорел вместе с экипажем».
«31.12. 14:40. Отбили сильную атаку. Несу потери живой силе. Боеприпасы экономим. Прошу огонь по квадрату 13–86 б».
«31.12. 20:24. Отбили пять атак. Много раненых. Медикаментов нет. Положение сложное. Воды нет. Держимся. Вас слышу хорошо».
«31.12. 22:00. Противник ведет минометно-артиллерийский огонь. Маневрируем в квадрате 13–85. Положение трудное. Раненые в танках и в подвалах».
Одно донесение не совсем обычно. На вопрос Гусаковского Орехов докладывал об отличившихся: звание, фамилия, телеграфно короткое представление к награде.
Гетман резко захлопнул блокнот.