В моей машине сразу становится душно. Пороховая гарь застилает глаза. Коровкин кашляет, но не отлипает от прицела. Мне самому хочется слать осколочный за осколочным туда, где среди разрывов копошится вражеская пехота. Но вместо этого я подношу к губам микрофон:
— Двадцать первый, внимание! Мы договорились с Гореловым: этим условным сигналом я остановлю его, если он начнет увлекаться.
— Понял вас, — знакомо басит в шлемофоне.
Мы снова рядом. Люки открыты.
Сейчас немцам не до двух танков, остановившихся на полпути.
Пехоте некуда деваться. Она мечется среди разрывов по перепутавшимся танковым колеям.
Вырвавшиеся вперед Т-III и Т-IV торопливо разворачиваются. В эту смятенную минуту на фашистские машины обрушивается притаившийся до поры до времени за елями батальон Гавришко. — Смотрите, смотрите, — зовет меня Горелов. И показывает флажком на головную «тридцатьчетверку» Гавришко. — На таран прицеливается.
«Тридцатьчетверка» устремляется в гущу немецких машин. И уже нельзя понять, где наши танки, где вражеские. Все смялось в трепетный клубок металла, огня, дыма.
— Гавришко, не забывайте о батальоне, — приказывает Горелов по рации, — не забывайте о батальоне!
— Есть, не забывать о батальоне, — слышу я в наушниках хрипловатый, задыхающийся голос.
Впереди перед нами поле покрылось темными пятнами. Пятна побольше и потемнее — воронки, поменьше и светлее — серо-зеленые шинели автоматчиков, которые недавно бежали, стараясь не отстать от своих танков.
Клубок, расползаясь во все стороны, оставляя после себя обгоревшие четырехугольные остовы, приближается к нашей высоте. Гитлеровские танкисты, так удачно начавшие атаку, сейчас мечтают об одном — оторваться от русских.
Десяток Т-IV, прижимаясь к высоте, норовит выйти из боя. Порванные белые чехлы крыльями бьются о машины. Бейся не бейся — не улетишь.
Горелов наводит роту старшего лейтенанта Жукова на пытающиеся удрать немецкие танки.
— Понял хорошо, вижу хорошо! — слышу я ответ Жукова.
Рота теснит немецкие машины, те, отстреливаясь, жмутся к деревьям. Танки так близко от нас, что удержаться невозможно.
Я показываю на них рукой Горелову. Он понимающе кивает и скрывается в башне. Одновременно стукнули оба люка. Почти одновременно грохнули выстрелы.
Немцы затравленно метнулись назад, навстречу машинам Жукова.
Мы с Гореловым меняем наблюдательный пункт. Отсюда видно, как Жуков преследует десяток вражеских машин. Их уже не десяток. Я пересчитываю: осталось лишь семь Т-IV.
Жуков стоит в открытой башне и, будто на учениях, флажками командует ротой.