Метель продолжает свое злое дело. Единственная узкая дорога, с трудом проложенная от станции снабжения, тонет в белом мареве. Снег высокими буграми обложил каждую машину, придавил сверху кузов. Задремал шофер в кабине — теплее все же, чем на ветру, — а потом еле открывает дверцу.
На десятки, когда не на сотни километров стоят машины. Ждут бензина, ждут дороги.
Подходит, наконец, эшелон, и вдруг выясняется: горючее прибыло, а вот масло не погрузили. Но даже когда на станции снабжения есть и горючее, и масло — как доставишь его к каждой автомашине? Сами-то машины недвижны.
Политотдел армии переместился на дорогу. Журавлев пробирается в небольшие лесные деревушки, население которых не угнано немцами:
— Помогите, товарищи…
Постепенно на трассе появляются пункты обогрева (шалаши, землянки с раскаленными печурками). Стрелковые батальоны превращаются в дорожные.
Тронулись машины. И снова замерли: пробки, двум полуторкам не разойтись на дороге, подобной траншее между высокими сугробами.
Журавлев подпирает красными обмороженными руками голову:
— Надо делать кольцевую, пустить все движение в одну сторону. Иначе не выполним поставленную задачу. Прошу дать санкцию.
— Санкцию легко дать. А вот дорогу кольцевую построить — дело куда более трудное.
— В противном случае не обеспечим выполнение задачи, — упрямо повторяет Журавлев.
Из-за соседнего стола, не отрывая от уха телефонную трубку, Штыков поддерживает Журавлева:
— Прав полковник!
Прижав плечом трубку, пишет записку:
— Товарищ Журавлев, передайте, пожалуйста, секретарю Военного совета. Обеспечит вам людей и горючее…
Когда дверь за Журавлевым захлопывается. Штыков кивает ему вслед:
— Люблю таких… Пробьет кольцевую дорогу. Один останется — возьмет лопату и будет шуровать.
Поныне с благодарностью вспоминаю я тогдашнюю инициативу Алексея Егоровича, его умение собрать весь политотдел в кулак и бить, бить, бить.
Кольцевая дорога решала проблему снабжения войск, находившихся уже в районе сосредоточения. Но не все части успели подтянуться.
Приходили телеграммы из-под Торжка, из-под Калинина, чуть ли не из-под Москвы: стоим без горючего и продовольствия, ждем указаний.
Требовались, конечно, не указания, а именно горючее и продовольствие. Но как их подбросишь за многие сотни километров?
Куда сунешься? Хозин, Катуков, штабы группы и армии заняты разработкой операции. Снабженцы сами взывают о помощи. Фронт отмахивается: вы самостоятельная группа, ну и действуйте.
Когда все обычные в таких случаях тропки исхожены, обычные проклятия произнесены, Штыков поднимается над столом, берет трубку ВЧ.