Третьяков полулежал в воронке. Чувствовалось, что каждое слово ему дается с трудом. Но так просто, не попрощавшись, он не мог оставить товарищей.
— Как только адрес пришлю, сразу напишите честь честью… Намеком объясните, где воюете… Заявления в партию я парторгу батальона передал…
Третьяков заметил меня:
— Товарищ член Военного совета, имею к вам одно дело… Хлопцы, оставьте нас на секундочку… Я вот о чем. Хорошо к бою подготовились, грех на начальство жаловаться. Но опять немец нас по танкам обошел. До каких же это пор будет? Что коробок у них больше — не беда. Беда, что наши пушки и танки слабы против «тигра». Новая машина нужна.
— Есть такая машина, скоро поступит на вооружение.
— Значит, правду говорят? Спасибо на добром известии… А еще, как я понимаю, пушку на «тридцатьчетверке» надо бы покрепче, а в истребительной артиллерии калибры покрупнее… Доказать все научно не умею, образование маленькое. Но, как парторг, обязан прислушиваться, что люди говорят, и сам головой варить.
— Насколько мне известно, инженеры-вооруженцы работают и в этом направлении, товарищ Третьяков. Но все-таки я доложу ваше мнение Военному совету. Если все согласятся с ним, будем писать наверх. Я на вашей стороне.
В воронку по одному залезали солдаты:
— Прощай, Сергей Савельевич.
— Поправляйся.
— Письма пиши…
На фланге бригады Бабаджаняна я неожиданно встретил Капустянскую. На ее гимнастерке поблескивали узкие погоны старшего лейтенанта медицинской службы.
— Что вы здесь делаете? — удивился я. — Ваше место в санвзводе.
— Место врача там, где в нем нуждаются, — наставительно ответила Капустянская.
Она изменилась с того вечера, когда я видел ее первый раз. Фигура потеряла вальяжность. Щеки и глаза запали. Косы не обвивали голову, а лежали сзади тяжелым пучком. И простая прическа, и непривычная худоба старили женщину, делали ее похожей на строгую, несколько суховатую школьную учительницу.
Она кратко объяснила мне, зачем пришла сюда с тремя бойцами, вооруженными саперными лопатами.
При разрыве больших бомб и тяжелых снарядов нередко засыпает землей солдат. Отрыть их сразу не всегда удается. А бой продолжается, подразделение десятки раз меняет место. Капустянская и решила раскапывать, как она сказала, «подозрительные места». За сегодняшнюю ночь вырыты пять человек.
— Контужены, правда, ранены, а жить будут, — вскинула Капустянская голову.
— От имени Военного совета объявляю вам благодарность, — торжественно сказал я.
И гордая женщина вдруг растерялась:
— Да что вы, товарищ генерал, за что благодарить? Балыков вмешался: