– Очень согревает, – весело заметила Софи. – Только не говорите, граф, что мне в этой поездке запрещено самой решать, что я хочу есть и пить.
Появление жены смотрителя с блюдом, на котором дымился жареный цыпленок, спасло его от необходимости отвечать. Далее его собеседница вела себя весьма примерно, если не считать того, что поглощала клюквенную наливку в безмерном количестве. Казалось, крепкий напиток не оказывает на нее никакого воздействия, и Адам решил про себя, что он на самом деле не такой крепкий, как тот, что находится в его кувшине. Либо так, либо Софья Алексеевна умеет пить столь же мастерски, как владеет пистолетом. Немного узнав князя Голицына, Адам был склонен признать справедливость последнего предположения.
Она вела беседу как настоящая хозяйка салона, сосредоточив свое внимание на ничего не значащих вопросах о нем самом, его семье, не вдавалась в подробности, но выказывала при этом искреннюю заинтересованность. От былого гнева, упорного нежелания признать бесполезность сопротивления не осталось и следа, хотя Данилевский внутренне уже смирился с тем, что так будет вечно. Ему оставалось только ломать голову, что послужило причиной столь резкой перемены настроения. Может, тяжелый день несколько утихомирил ее?
Во всяком случае, на это было похоже. Она встала из-за стола, позевывая и деликатно прикрывая рот ладонью.
– Прошу прощения, но я оставлю вас, граф. Чувствую себя немного уставшей.
– Разумеется, – откликнулся он, почтительно поднимаясь. – Очень жаль, но нам придется продолжить путь с рассветом. Мне бы хотелось к завтрашнему вечеру добраться до Киева, если, конечно, это возможно.
– Надеюсь, так и будет, граф. – Ни единый мускул не дрогнул на се лице. В голосе не было и тени сомнения. – Я же не фарфоровая. – Она сделала глубокий реверанс, граф поклонился в ответ, и ему показалось, что в последних словах все-таки проскользнула насмешливая нотка. Но проверить это было невозможно. Вдобавок Адам искренне полагал, что после такой тяжелой дороги она действительно устала.
Княжна ушла в отведенную для нее спальню и закрыла за собой дверь. Адам вышел на улицу. К вечеру заметно похолодало. Выбор места для собственного отдыха был у него небогат. Единственную в доме спальню заняла княжна со своей служанкой. Смотритель был готов предоставить знатному гостю на выбор либо кушетку в той комнате, где они ужинали, либо ложиться спать вместе с хозяевами в жилой половине здания, за кухней. Еще, разумеется, оставался сеновал в конюшне, где разместились солдаты, кучер и Борис Михайлов. Адам выбрал кушетку в гостиной, но чувствовал, что не сможет уснуть до тех пор, пока не выветрятся запахи жареного цыпленка и клюквенной наливки.