Даже не глядя на него, не разговаривая, если не считать нескольких ничего не значащих слов, она заражалась его жизнерадостностью и душевной силой. Это началось с того дня, когда он впервые пришел в дом, чтобы поздравить ее с новым званием княгини-генеральши. Одного красноречивого взгляда ему было достаточно, чтобы понять всю силу непредвиденных тяжких испытаний, обрушившихся на нее. Она испугалась крушения надежд, порой была близка к отчаянию и пыталась найти хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы обнадежить, что эта жизнь, которая ей претит, – не навсегда, что остается возможность побега, освобождения, перемены. Неожиданное изменение поведения ее мужа, полное преображение его личности с того момента, как только она оказалась под кровом его дома, потрясли ее состояние больше, чем утонченная жестокость сама по себе.
Она не могла знать, что Адам чувствован себя виноватым в ее нынешнем положении. Ему, конечно, следовало ее предупредить. В то время как она в полном замешательстве и растерянности тонула в этой трясине, безуспешно пытаясь понять, зачем муж хочет сделать из нее совершенно иного человека, граф мог только молча сочувствовать и терзаться невозможностью оказать ей помощь и поддержку. Каждый раз, когда она оказывалась в его обществе, Софья ощущала его молчаливую поддержку и черпала в этом ощущении силы, чтобы держать себя в руках, подавить желание немедленно взбунтоваться, скрывать свою ярость под личиной покорности. До тех пор пока муж будет пребывать в уверенности, что полностью подчинил се своей воле, она сможет оставаться сама собой. Каким-то образом она чувствовала, что Адам это понимает и разделяет ее мысли и стремления.
Князь Павел не считал необходимым включать своего адъютанта в список лиц, нежелательных в доме на время перевоспитания собственной жены. Полковник был всего лишь военным, старшим офицером полка под началом Дмитриева, и в его обязанности входило частое посещение дома своего командира. Если во время того или иного делового визита Данилевский и сталкивался случайно с Софьей Алексеевной, генерал не придавал этому никакого значения. В этих визитах не было светскости ни на грош; даже приглашение на обед, как в этот раз, являлось только поводом для обсуждения полковых дел. На княгиню не обращали внимания, словно ее вовсе не существовало в этой зале. Князь не догадывался, что когда его жена сидела таким образом, равнодушная в своем молчании, она ощущала небывалый приток жизненных сил. Ему и в голову не могло прийти, что граф пристально следит за каждым ее движением, пусть незаметным, чувствует каждый ее вздох.