– Слушаюсь, ваше превосходительство. – Адам отдал честь, дождался, пока Дмитриев покинет дом, и направился к лестнице на второй этаж, где располагался кабинет хозяина.
Дверь в маленькую гостиную была открыта, словно приглашала заглянуть внутрь. Она стояла у окна и смотрела на улицу. Вид у нее был такой несчастный и отчаянный, как у пойманной в силки птицы. Не в силах с собой справиться, он шагнул в комнату.
Софи всей кожей почувствовала, что это Адам, однако даже не обернулась, чтобы убедиться в своей догадке.
– Я умираю… – глухо выдавила она. – День за днем, час за часом…
– Не смей так говорить! – Приглушенный голос не мог скрыть всей его ярости. – Что бы сказал твой дед, если бы услышал такой жалкий лепет!
– Тогда я убью его, – спокойно продолжила Софья. – Только он забрал мой пистолет. – Плечи ее снова поникли. – Ножом я не могу. Никогда не умела.
В два шага Адам преодолел расстояние, разделявшее их. Взяв за плечи, он повернул ее к себе лицом. Прикосновение к ней спустя столько недель, в течение которых он старался держаться от нее как можно дальше с усилием, от которого у нее сводило мышцы и ныло в животе, было подобно прикосновению к чаше Святого Грааля. Снизу вверх на него 89смотрело овальное бледное лицо, без следа былого здорового загара; темные изможденные глаза казались еще больше. И все-таки Адам почувствовал, что в глубине их таится отблеск прежнего сияния. Губы ее приоткрылись. Приглашающе… или удивленно?
Что за глупости лезут в голову, подумал Адам, уже целуя ее, ощущая, как и раньше, дрожь ее тела, чувствуя ту же страсть, которую испытывал сам. Но в этот раз к страсти примешивалось глубокое отчаяние, причем отчаяние обоюдное. Она попыталась вырваться из пылких объятий, отстраниться от ненасытных губ. Он отклонился и увидел в ее глазах смятение.
– Нет… нет… – выдохнула она, отталкивая его и зажимая рот рукой. Глаза ее в страхе заметались по комнате, словно в поисках соглядатая. – Если нас увидят…
– Твой муж меня убьет, – произнес Адам так спокойно, что сам удивился. – Если я не убью его раньше. – Взгляд униженной и запуганной женщины наполнили его душу небывалой ледяной яростью. – Он уехал в казармы, Софи.
– Да, но Мария… – Она не могла оторвать глаз от закрытой двери.
– Мария? – Адам нахмурился и взял ее за руки. Руки дрожали и были холодны, несмотря на теплый сентябрьский день.
– Он отправил Татьяну к себе в деревню, – пояснила Софья, – а вместо нее приставил ко мне Марию. Она полностью предана князю. – Эти слова прозвучали на удивление спокойно. – О каждом моем шаге тут же докладывается Павлу. – Она высвободила руки. – Из этого не делается секрета. Мне даже положено знать об этом. Павел повторяет мне некоторые мои слова, когда… когда приходит ко мне по ночам. – Она обхватила себя руками и слабо, вымученно улыбнулась. – Он частый посетитель.