Хоть ты и Роман, но я не Джульетта, чтобы клясться, - пыталась она отбрыкаться, смешно ей было. Но пришлось поклясться, чтобы не обидеть новобрачного.
Теперь что, вспоминать эту наивную клятву и следовать ей? Интересно, а если с ней ничего бы не случилось, и никая больница ей не грозила блестящим скальпелем, тогда что бы она сейчас думала? А ничего. Потому что она здесь сейчас бы не была, жила бы и работала спокойненько. Арик. Она даже запах его запомнила - не только одеколона, которым слегка пахнет от него, а именно «его» запах. Руки у него красивые, с длинными тонкими пальцами и ухоженными ногтями, и глаза. Хватит, не надо о нем думать. О чем-нибудь другом, прошлом и хорошем. Роман уже там скучает, Лелечка тоже, брошенный (впервые!) мамочкой ребенок...
Почему-то вспомнились роды. Дина не любила их вспоминать - ничего хорошего там не было. А другие женщины обожают вспоминать этот ужас, может быть, героинями себя чувствуют. А Дина не героиня. Роман отвез ее вечером, когда начались схватки. Она сначала упиралась, не давала вызывать «скорую», твердила: просто мне в туалет всё время хочется, вот и всё, зачем ехать, еще две недели! Но Роман вызвал. Бледный и растерянный, и руки трясутся, будто ему рожать предстоит.
Дина промучилась в палате до утра, и никому дела нет, ори, сколько хочешь. Только раз за всю ночь подошла одна врачиха, Дина и разглядеть ее не успела, как она уже ушла, махнув упокаивающе рукой: «Не время еще!»
По временам она даже сознание теряла, проваливалась в какую-то черную дыру, а потом выныривала, чтобы почувствовать еще в большей мере опоясывающую жуткую боль. На соседней кровати женщина лет тридцати тоже кричала и просилась: «на двор, на дво-ор!». Тоже, значит, думала, что ей в туалет надо. Утром, в светлом промежутке, Дина встала и выглянула в окно, а там, внизу, мама стоит, примчавшаяся с другого конца города. тут опять резанула боль, Дина скривилась и согнулась, подползла почти на четвереньках к кровати. Тут мамочка задала всем жару! Как она потом говорила: «надрала им жопы». Она ворвалась в кабинет завотделением, кричала, что девочка мучается, а вы, мерзавцы, негодяи (ну, конечно, не такие слова кричала, но что-то подобное), не обращаете внимания, да если что случится, я вас всех засужу! и
т. д.
Это мама потом уже рассказала. А тогда набежали-прибежали в белых халатах, на каталку, в родильную палату, укол сюда, укол туда. Остальное произошло в тумане, только вдруг крошечное синее тельце возникло откуда-то перед глазами, бледный ротик открылся и слабо пискнул, и Дина опять куда-то провалилась, успев на секунду почувствовать вялое облегчение. Потом она узнала (от медсестры, не от врачей, как же, скажут они), что еще час-другой, и ребенок бы задохнулся.