— Что это значит? — строго спросил мистер Браун.
Почему-то в такие минуты рядом всегда оказываются свидетели твоего позора.
— Что случилось? — допытывался дворецкий, помогая мне встать. — Ты цел, мальчик? Ничего не болит? Тебя толкнул Сэм?
И, не дожидаясь моего ответа, он закатил поварёнку такую затрещину, что тот заорал.
— Не смей этого делать! — властно приказал он, сохраняя, впрочем, спокойствие. — Если я ещё раз замечу, что ты пристаёшь к Роберту, я доложу мистеру Эдварду. Этот мальчик имеет право отдавать приказания, а ты обязан его слушаться, потому что ты слуга и тебя держат здесь не для того, чтобы ты бездельничал или вредил тем, кто выше тебя. Я мог бы высечь тебя перед Робертом, и это будет справедливо, но на первый раз он тебя простит, а ты поблагодари его за снисходительность.
Я не рассчитывал на поддержку и был очень доволен, что мистер Браун так горячо встал на мою сторону, но всему должна быть мера, поэтому мне стала тягостна его защита.
— Ну, ступай! — приказал дворецкий поварёнку, не повышая голоса.
Миссис Джонсон вышла из кухни и горестно смотрела на провинившегося подручного.
— Извини, — сквозь зубы процедил Сэм, и я понял, что обрёл лютого врага.
Я ничего не ответил и поспешил уйти, чувствуя на себе полные ненависти взгляды поварёнка и кухарки. Мистер Браун желал мне лучшего, но я бы предпочёл сам разобраться с Сэмом, а не быть свидетелем его унижения, которое должно было лишь обозлить его. Сам бы я с наслаждением выдрал его за его пакостную натуру, а пособничество дворецкого не принесло мне удовлетворения, несмотря на доказательство доброжелательности такого значительного среди слуг лица. Не так, совсем не так хотелось бы мне начать свою новую жизнь.
В конце коридора казалось темно из-за чрезмерно яркого света в холле, врывающегося в широкие окна и открытые створки двери. Солнце буйствовало, словно стремясь растворить в своём сиянии безотрадную серую пелену, затягивающую небо. Я не могу сказать о себе, что я любитель природы и её красот, но однажды я увидел, как скверный, презираемый всеми пьяница и попрошайка остановился на пороге лачуги, откуда его выгнали без подаяния, и поднял голову, присматриваясь к бледному зимнему солнцу, причём на его лице обида и разочарование сменились покоем и тихой радостью, и с той поры я тоже иногда поглядываю на небо, пытаясь понять, что же такое увидел там нищий бродяга. Я и на этот раз по привычке посмотрел на окна, перевёл взгляд на дверь… и душа моя наполнилась суеверным ужасом, потому что в сияющем проёме я увидел чёрную тень из своего сна. Она шевельнулась и, медленно выйдя из солнечного пламени, оказалась отцом Уинклом. Воображение вновь посмеялось надо мной, заставив испытать безумный ужас в предвидении нападения дьявольского порождения, не имеющего лица, а потом явив перед моими глазами духовника леди Кэтрин, приятного или нет, опасного в своих замыслах или безобидного, однако имеющего вполне земное происхождение.