Как говорит моя мама, голова дана человеку для того, чтобы было чем рисковать в критических ситуациях.
Кстати, не мешало бы посоветоваться с мамой. Я звоню маме, рассказываю ей о случившемся, и через минуту она кричит в трубку командным голосом:
– Головастик, как настоящий мужчина ты просто обязан сейчас же бежать спасать Шурочку, о ваших дочках я позабочусь, беги и спасай свою женщину, потому что кроме тебя ей никто не поможет, а милицию в это дело лучше не впутывать, потому что они вначале действуют, а потом думают, а это может привести к катастрофе, беги и побеждай, и поспеши, головастик, ведь время сейчас играет против тебя! О твоих мальчиках я тоже позабочусь.
Мама вешает трубку, а я смотрю на часы и вскакиваю с табурета. Черт возьми! Через полчаса мне нужно быть в назначенном месте.
Я вытаскиваю из посудного шкафчика чистый стакан, наполняю до верха водкой, что принес с собой, залпом выпиваю и чувствую, как внутри меня разгорается адский огонь. Я хочу его погасить и наливаю второй полный стакан, выпиваю, закусываю маленьким огурчиком. Нужно минут пятьдесят, чтобы дойти пешком от моего дома до института Веденеева, значит, бегом я уложусь в полчаса. В двадцать два ноль-ноль меня ждут. Я быстро надеваю верхнюю одежду, сую в карман куртки недопитую наполовину литровую бутылку, хватаю дипломат и выскакиваю из квартиры.
На улице идет снег. Людей почти нет. Я бегу в сторону Гражданского проспекта и негромко бубню: «Хорошо живет на свете Винни Пух, потому поет он эти песни вслух...» В каком-то фильме то же самое делал герой-десантник и он тогда пробежал сто восемьдесят километров, ну а мне таких подвигов совершать не надо, потому что впереди всего километра четыре. Впрочем, уже меньше. Я добегаю до Гражданского проспекта, сворачиваю направо и бегу в сторону проспекта Науки. Троллейбусы сейчас ходят редко, да я и не смог бы на троллейбусе ехать, потому что внутри меня клокочет вулкан, и если я остановлюсь хотя бы на мгновение, вулкан начнет действовать – и меня разорвет на клочки. Для меня сейчас единственно приемлемое поведение – это бежать, что я и делаю. Снег под ботинками немного поскрипывает, мороз не очень сильный.
Пробегаю мимо Муринского ручья, который в мороз не замерзает, потому что в него сливают дерьмо со всего микрорайона. Запах такой омерзительный, что через мост я бегу не дыша. Через минуту ручей позади. У Северного проспекта ко мне пристраивается рыжая колли, она виляет на бегу хвостом и приветливо лает.
А хозяйка сзади кричит:
– Назад, Альбина! Это чужой пупсик! Сейчас же вернись к маме!