– Игорь, ты надеешься уже десять лет.
В эту минуту нас останавливает милиционер – огромный, в черной дубленке до пят; в его правой руке резиновая дубинка, указательный палец левой направлен мне в живот, на плечах погоны сержанта. Он рычит:
– Вы перешли проспект в неположенном месте.
Вообще-то мы все время шли по одной стороне Невского и дорогу не переходили, но спорить с ментами бесполезно, поэтому я заискиваю:
– Извините, лейтенант, мы не привыкли к большому городу и поэтому часто совершаем ошибки.
Мент рычит:
– Но за ошибки надо платить, с вас по полтинничку, значит в сумме – сто пятьдесят рубликов, а откуда вы приехали?
– Из-под Пскова, деревня Чегла, – импровизирую я.
Мент скалится:
– Да вы скобари, я тоже из-под Пскова, деревня Грыжа, слыхали?
– А как же! И название красивое, поэтичное...
– Очень приятно, землячки, в таком случае с вас по сороковничку, значит, в сумме сто двадцать.
Удивительно: нас двое, а он видит и штрафует троих, но спорить не стоит, а то он повысит размер штрафа. Я достаю деньги, отдаю их «земляку», и мы идем дальше.
И куда же мы идем, если денег почти не осталось и в музей идти не на что?
По инерции мы все же доходим до начала Невского, когда рядом с нами тормозит старенький «форд», его дверца открывается, и показывается знакомое лицо. Да это же Громов, мой бывший дружок-одноклассник (мы виделись в прошлом году на встрече выпускников в родной школе)! Генка Громов, бледный, как зимний Петербург, возбужденно тараторит:
– Игорь, хорошо, что я тебя увидел, пусть вот этот кейс побудет у тебя, я заберу его на следующей неделе, твой телефон у меня есть.
Он вытаскивает из-за сиденья черный пластиковый «дипломат» с белой буквой «Р» на боку, ставит рядом со мной на асфальт и дает по газам.
Через минуту-другую его машину догоняет большой черный автомобиль, из которого начинают стрелять. Автомобиль Громова виляет из стороны в сторону, врезается в столб и взрывается. А черный автомобиль мчится прочь. Все это происходит на наших глазах.
Мы с женой стоим и смотрим на горящую машину, в которой находится Громов, вернее, уже его останки. То, что он погиб, у нас обоих не вызывает сомнения. Александра приходит в себя первой, дергает меня за рукав и говорит:
– Идем скорей отсюда.
Мы хватаем дипломат, оставляем место катастрофы и за пять минут добегаем до входа в метро на канале Грибоедова, влетаем туда, спускаемся вниз, садимся в поезд, молча доезжаем до станции «Проспект Просвещения», там, уже наверху, садимся в маршрутку, доезжаем до Гражданского проспекта и только после этого заговариваем. Александра первой: