— Довези меня, я живу на берегу, полдня пути. — довольно уверенно сказал парень, — только прошу, очень прошу, принеси мою рогатину с берега.
— Тогда потерпи немного, сейчас схожу, — удивился Белов и осторожно пошёл по следу раненого.
След был виден даже для такого неопытного следопыта, как Белов. Раненый, видимо, только полз, идти не мог. Но прополз он удивительно много, больше километра. Там, на полянке, Белов увидел истоптанную и залитую кровью траву, убитого кабана, в боку которого торчал обломок железного наконечника копья или рогатины, как сказал парень. Древко рогатины Белов не нашёл, возможно, оно скатилось с обрыва. Нести кабана с собой Белов не собирался, хряк был здоровый, больше ста или двухсот килограмм, да и мясо у него с неприятным привкусом. Обломок копья Белов решил не выдёргивать, а вырубить вместе с куском мяса. Завернув это хозяйство в листья мать-и-мачехи, положил в мешок и быстрым шагом вернулся к костру.
Парень уже спокойно лежал и сразу спросил:
— Нашёл?
— Нашёл и положил в мешок. Да ты скажи, как тебя зовут, — ответил Белов.
— Зовут меня Слад, я сын старосты наших выселков, — обрадовался парень.
Белов достал свои припасы, перекусил. К его удивлению, Слад тоже с удовольствие слопал кусок копчёного мяса, это явно свидетельствовало о его стабильном состоянии. Уточнив, выдержит ли Слад перетаскивание к лодке, Белов аккуратно стащил парня к реке и через пару минут грёб вверх по Каме.
Слад заметно прибодрился и рассказывал Белову, как хотел взять поросёнка, да не увернулся от секача, ладно хоть жив остался. Слова были славянские, но немного отличались от русского, хотя большинство текста было вполне понятно. Белова это не сильно удивляло, он застал ещё семидесятые годы, когда до зари телевидения почти в каждом не только районе, даже сельсовете был свой диалект. Например, он сам бывал в деревнях, где буква «ц» заменялась в разговоре на «ч», и наоборот, непонятно по какой причине. Слова курица, чугунок, звучали как курича, цугунок. И это без учёта местных уральских диалектизмов, которыми в восьмидесятые и девяностые годы восхищались приезжие лингвисты и филологи, — баско, кутешонок, смекать и так далее.
Белов с удовольствием разговаривал со Сладом, привыкая к новым оборотам речи и запоминая слова. Парень рассказал, что на Выселках около двадцати дворов, на днях должны приехать купцы, сам он собирается осенью жениться, и отец обещал построить ему отдельный дом. Что у него две младшие сестры, а старшие уже замужем, сам Слад единственный сын у старосты, поэтому любимый. И всякую такую милую чушь, которую Белов с удовольствием запоминал. Иногда Слад начинал дремать, сказывалась сильная кровопотеря.