Сначала Ник побелел, потом побагровел. Он попытался улыбнуться, но в тот же миг его лицо замкнулось. «Извините, сэр, вы обознались», – произнес он бесстрастным голосом, которого Броуди так и не смог забыть.
А потом он ушел. Человек, который был с ним, дважды оглянулся с любопытством, пока они не скрылись за углом.
Броуди с усилием разжал стиснутый кулак и сделал глубокий вдох. Известие о смерти Ника причинило ему страшную боль: это было еще хуже, чем ожидание собственной казни в тюремной камере. Казалось, убили его самого – зарезали насмерть глухой ночью прямо на глазах у женщины, с которой он только что обвенчался, с которой только что занимался любовью.
Броуди сел на койке, стараясь сдержать обуревавшие его чувства, и крепко зажмурился, потирая рукой лоб.
– Ник объяснил вам, кто я такой?
Немного помедлив, О'Данн кивнул: – Да.
Ему стало чуточку легче. Значит, Ник признался хотя бы одному человеку в том, что у него есть брат. До этой самой минуты Броуди даже не подозревал, насколько для него это важно.
– Вы с ним были близкими друзьями?
И опять О'Данну потребовалось время, чтобы обдумать ответ. – Да.
– Что же он рассказал обо мне?
– Он сказал, что вы мошенническим путем присвоили все сбережения вашего отца и сбежали из дому, когда вам было четырнадцать лет.
Воздух со свистом вырвался из легких у Броуди, как будто кто-то со всего размаху ударил его поддых.
– Сукин…
Он с силой потер лицо обеими руками и рассмеялся горьким коротким смешком. Потом лег, отвернулся и замолчал, слепо уставившись в стену.
Должно быть, прошло много времени; в конце концов до него донеслось тихое, размеренное дыхание О'Данна. Повернувшись на другой бок, Броуди убедился, что адвокат уснул.
Двигаясь совершенно бесшумно, он встал с койки. Господи, как хорошо иметь возможность распрямиться, потянуться всласть! Корабль качнулся, но Броуди устоял на ногах: многолетний опыт моряка помогал ему с легкостью приспособиться к качке. За воем ветра и шумом волн стук его сапог был совсем не слышен. Он открыл дверь и вышел из каюты.
Ниже уровня палубы, рядом с камбузом, как он сразу заметил, располагались четыре каюты. У Броуди ничего особенного не было на уме, он хотел только пройтись, немного размять затекшие от долгой неподвижности ноги. За два дня, проведенных вне стен тюрьмы, он ел и спал вдоволь, но по-прежнему ощущал глубокую усталость, как будто все еще не оправился после тяжелой болезни.
Он был уже на полпути к трапу и думал лишь о том, чтобы несколько раз пройтись взад-вперед между ним и своей каютой, когда услыхал на ступенях топот чьих-то ног. Черт бы их подрал! Дверь каюты, рядом с которой он находился в эту минуту, была закрыта. Но вот заперта ли она? Нет. Броуди толкнул дверь, вошел и закрыл ее за собой.