Родарт включил заднюю передачу и, улыбаясь, дал задний ход.
— Мечтаю о том дне, когда ты попытаешься.
Консьерж неохотно набрал номер пентхауса Марши. Повернувшись к Гриффу спиной, он что-то шептал в трубку, пока Грифф не протянул руку через конторку и не похлопал его по плечу.
— Дайте мне телефон. Пожалуйста, — нетерпеливо прибавил он.
Консьерж недовольно протянул ему трубку.
— Марша?
— Это Дуайт.
— Привет, Дуайт. Это Грифф Буркетт. Я хочу подняться.
— Прошу прощения, но нельзя.
— Кто это сказал?
— Она не хочет ни с кем общаться.
— Мне нужно ее увидеть.
— Она отдыхает.
— Я подожду.
Послышался театральный вздох.
— Ну ладно, хотя она, наверное, меня убьет.
Дуайт открыл дверь квартиры Марши и отступил в сторону, пропуская Гриффа.
— Нельзя сказать, что у нее выдался удачный день.
— У меня тоже, — мрачно парировал Грифф и проследовал за соседом Марши в просторную гостиную, где на диване лежала Марша. Казалось, она спит, но с уверенностью утверждать этого было нельзя, потому что ее голова была почти полностью замотана бинтами.
— Ей сделали операцию?
— Первую из нескольких. Нос пришлось повторно ломать. Ей еще очень больно, но врачи сказали, что она вполне отошла и может ехать домой.
— А в целом, как она?
— Не очень хорошо. Она…
— Эй, я вас слышу, — ее голос был приглушен бинтами, а челюсть едва двигалась, но это был ее насмешливый тон, которому Грифф безумно обрадовался.
— Послушайте только! Мумия разговаривает! — сказал он, придав своему голосу шутливый оттенок.
— У меня на плите варится суп из омара, — сказал Дуайт. — Она раздражительна, как медведица, так что будь с ней поласковее. — Проходя мимо Гриффа в кухню, он похлопал его по руке.
Грифф подвинул кресло к дивану и расположил так, чтобы Марша могла видеть его, не поворачивая головы.
— Если ты думаешь, что я неважно выгляжу, — сказала она, — подожди, пока снимут бинты. Вот тогда будет настоящее страшилище.
С лодыжек до шеи она была завернута в банный халат, но Грифф увидел, что ее формы утратили былую пышность. Интересно, на сколько она похудела с тех пор, как они виделись в последний раз, подумал он.
— Ты не можешь выглядеть страшилищем, как ни старайся, — он взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.
— Меня родная мать не узнает. Хотя и так не узнала бы, потому что отказалась от меня много лет назад.
— Ладно, хватит о том, как ты выглядишь, — как ты себя чувствуешь?
— Под кайфом.
— Хорошие лекарства? — рассмеялся он.
— Я могу заработать кучу денег, продав их. Только это противозаконно. Впрочем, как и проституция.
— Кстати, о нарушении закона… — Он взглянул ей прямо в глаза, которые смотрели на него через щель в повязке. — Я собираюсь сообщить полиции о Родарте.