Это был дешевый мотель с криминальным душком и мигающей неоновой надписью «Свободные места» в окошке администратора. Как раз для него. Именно в такое место, наверное, отправлялась его мать с мужчиной, с которым час назад познакомилась в баре. Именно в таком месте мог быть зачат сам Грифф.
Глаза клерка были стеклянными от сигареты с марихуаной, которую он курил, когда Грифф вошел. Грифф спросил, сколько стоит номер на ночь, выложил на конторку наличные и взял ключ, молча переданный ему. Его даже не попросили расписаться в регистрационном журнале. Если этот наркоман и заметил пятна крови, то ему было все равно.
Грифф вошел в комнату, опустил на пол вещевой мешок и направился прямо в ванную, размером с телефонную будку. Унитаз был грязный. Пахло мочой. Все комната была пропитана запахами людских тел, плесени и погубленной жизни. Он стал под душ прямо в одежде и стоял под струей воды до тех пор, пока красные водовороты у его ног не стали сначала розовыми, а затем прозрачными.
Простыня тоже была грязной, но он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Любовные хрипы и стоны, доносившиеся сквозь тонкую стенку из соседнего номера, не давали уснуть, но ритмичное постукивание передней спинки кровати все же убаюкало его, и на рассвете он провалился в тяжелый сон.
Теперь он окончательно проснулся. Время приближалось к полудню, и ему нужно было знать, насколько плохи его дела. Он включил телевизор, который был прикручен к стене. На местных каналах начинались выпуски дневных новостей, и, как и следовало ожидать, главным сюжетом каждого канала было убийство Фостера Спикмена.
Они показывали кадры с полицейскими машинами, перегородившими ворота особняка. У одного из телеканалов был вертолет, который облетал участок, но дом был плохо виден из-за деревьев. На экране появилась архивная фотография «этого известного далласского бизнесмена и выдающегося гражданина». Снимку было несколько лет, и, как полагал Грифф, он был сделан до автомобильной аварии, когда Фостер выглядел более крепким.
Губернатор из своего офиса в Остине торжественно превозносила Фостера Спикмена как человека, который был и останется примером для всех, кто его знал. Она похвалила его за мужество, с которым он перенес личную трагедию. Она от души сочувствовала его вдове, Лауре Спикмен, которая демонстрировала такие же стойкость и самообладание, какими отличался ее умерший муж. Она обещала, что она сама и все учреждения штата сделают все, чтобы поймать и наказать убийцу Спикмена. «Тот, кто совершил это ужасное преступление, не уйдет от ответа», — заявила она.